На Сонни темнота сваливается одновременно с рвущей болью в голове и животе. Такой сильной боли он никогда не испытывал и понимает: именно из-за нее свет померк у него перед глазами. Он и Кайзер Билл в восьми футах позади Нюхача и Дока и в пятнадцати от поворота узкого проселка. Кайзер отпускает руль и обеими руками хватается за голову. Сонни прекрасно понимает, что тот сейчас чувствует: раскаленный кусок железной трубы длиной четыре фута вонзился в макушку и опускается все ниже, добираясь до яиц, сжигая все, что встречается по пути. «Эй, парень», – говорит он и тут замечает, что воздух превращается в густой сироп, словно атомы кислорода и углекислого газа стали такими липкими, что приклеиваются к коже. Тут Сонни видит, что у Кайзера закатываются глаза, и понимает, что тот вот-вот отключится. Боль разрывает и его, но он знает, что должен помочь Кайзеру. Сонни протягивает руку к рулю его байка, наблюдая, как зрачки Кайзера исчезают под верхними веками. Кровь струйками вырывается из ноздрей, тело откидывается назад, потом сваливается в сторону. Пару секунд байк тащит своего наездника, потому что один сапог зацепился за руль. Потом сапог соскальзывает, а рука Сонни останавливает байк.
Раскаленная докрасна труба тем временем протыкает Сонни желудок, и выбора у него уже нет; он позволяет байку Кайзера свалиться на землю, стонет, сгибается пополам и выблевывает всю еду, которую съел за свою жизнь. Когда внутри ничего не остается, желудку определенно становится легче, но боль вгоняет в голову одну огромную спицу за другой. Руки и ноги становятся ватными. Сонни смотрит на свой байк. Вроде бы стоит на месте. Он не понимает, как можно двинуть его дальше, но окровавленная рука поворачивает ручку газа. Ему удается сохранить равновесие, когда мотоцикл трогается с места. «Это моя кровь?» – гадает он, вспоминает две красные струйки, вырвавшиеся из ноздрей Кайзера.
Шум, который набирал силу, превращается в рев «747-го», идущего на посадку. Сонни думает, что сегодня у него нет ни малейшего желания смотреть на животное, которое может издавать такие звуки. Мышонок был абсолютно прав: это гиблое, гиблое место, двойник очаровательного городка Харко, расположенного на границе с Иллинойсом. Сонни больше не хочется попадать в Харко. Одного раза для него больше чем достаточно. Так зачем ехать вперед, когда можно развернуться и умчаться к солнечному миру шоссе номер 35? Он не позволит этой псине, рычание которой громкостью не уступает реву самолетных двигателей, откусить ему яйца. Как бы ни было больно.
Спицы продолжают втыкаться в голову Сонни, когда тот прибавляет скорость и смотрит вперед, пытаясь понять, что происходит на дороге. Кто-то кричит, но он не может разобрать, кто именно. Сквозь рычание он безошибочно узнает звук удара подпрыгнувшего мотоцикла о землю, и у него екает сердце. «Нюхач всегда должен ехать первым, – думает он, – иначе жди беды». Гремит пистолетный выстрел. Сонни заставляет себя продавливаться сквозь слипшиеся атомы воздуха и через пять или шесть секунд видит Нюхача, который с трудом поднимается на ноги рядом с лежащим на земле байком. В нескольких футах дальше в поле зрения попадает массивная фигура Дока. Он сидит на застывшем байке, поставив ноги на землю, и целится из пистолета во что-то находящееся перед ним. Док стреляет, из ствола вылетает язык красного пламени.
Из последних сил Сонни соскакивает с движущегося байка и бежит к Доку, стараясь разглядеть, что находится впереди. Сначала видит байк Мышонка, лежащий плашмя в двадцати футах от него, на изгибе проселка. Потом самого Мышонка, отползающего от какого-то зверя. Что это за зверь – не разобрать. Сонни видны только зубы и глаза. Не замечая ругательств, которые потоком срываются с языка, Сонни выхватывает револьвер и стреляет в чудовище, пробегая мимо Дока.
Док не просто стоит. Док вышел из игры. Странный зверь смыкает челюсти на ноге Мышонка. Он собирается вырвать из нее немалый кусок мяса, но «магнум» Сонни всаживает в него пулю с полым наконечником (спасибо практике в тире, стрелок он меткий). Но против ожидания и законов физики, разрывная пуля Сонни не проделывает в боку зверя дыры размером с футбольный мяч. Она только отталкивает его и отвлекает от ноги Мышонка, даже не сбивает с лап. Мышонок вопит от боли.
Собака разворачивается и смотрит на Сонни красными глазами размером с бейсбольный мяч. Пасть открывается, обнажая множество острых белых зубов. Пасть резко захлопывается. С челюстей слетает слюна. Собака наклоняется, движется вперед. Рычание усиливается. Сонни предупреждают: если он не повернется и не убежит, быть ему очередным блюдом.
– Хрена с два, – рычит Сонни и стреляет зверю в пасть. Разрывная пуля должна превратить всю голову в кровавое месиво, но после выстрела ничего не меняется.
«Дерьмо», – думает Сонни.
Глаза псевдособаки сверкают, голова вдруг начинает вылезать из сгустившейся тьмы. Черный полог словно оттягивается назад, и Сонни уже видит мощную шею, переходящую в огромный торс и сильные передние лапы. Может, ситуация меняется к лучшему, думает Сонни, может, это чудовище все-таки уязвимо. Сонни сжимает запястье правой руки левой, целится псевдособаке в грудь, нажимает на спусковой крючок. Грохот выстрела забивает ему уши ватой. Все спицы, воткнутые в голову, разом раскаляются добела. Боль пробивает голову насквозь, от виска к виску.
Темная кровь бьет из грудины зверя. Сонни Кантинаро охватывает восторг первобытного человека, сразившего пещерного медведя. Все большая часть чудовища становится видимой. Широкая спина, задние лапы. С такой тварью, высотой четыре с половиной фута, он сталкивается впервые. Она напоминает гигантского волка. Когда волк начинает приближаться к нему, Сонни стреляет вновь. Словно эхо, у него за спиной гремит еще выстрел. Пуля с осиным жужжанием пролетает совсем рядом.
Тварь отступает, прихрамывая на раненую лапу. Сверкающие яростью глаза буравят Сонни. Он оглядывается и видит Нюхача, стоящего посреди узкой дороги с «кольтом» в руке.
– Не смотри на меня, стреляй! – орет Нюхач.
Его голос оживляет Дока, который поднимает руку с пистолетом и целится. Потом все трое жмут на спусковые крючки, и проселок уже напоминает тир. Псевдособака («Адский пес», – думает Сонни) отступает еще чуть-чуть, раскрывает жуткую пасть, воет в ярости и злобе. Приседает на задние лапы, прыжок – и дорога открыта.
Сонни с трудом подавляет желание опуститься на землю, столь велики облегчение и усталость. Док поворачивается и стреляет в темноту под деревьями, пока Нюхач не кладет ему руку на плечо и не говорит: «Хватит!» Воздух пропах порохом и каким-то приторным животным мускусом. Светло-серый дым, поднимающийся в темном воздухе, кажется ослепительно-белым.
Осунувшееся лицо Нюхача поворачивается к Сонни, белки его глаз красные.
– Ты попал в этого гребаного зверя, да? – Голос Нюхача едва проникает в заткнутые ватой уши Сонни.
– Черт, да. Как минимум дважды, может, трижды.
– И мы с Доком попали по разу? Откуда взялась эта тварь?
– Из ада, откуда же еще? – отвечает Сонни.
Плача от боли, Мышонок в третий раз кричит: «Помогите мне!» – и остальные наконец-то его слышат. Медленно, ощупывая руками те части тела, которые болят больше всего, идут по проселку и опускаются на колени рядом с Мышонком. Правая штанина джинсов изодрана и пропитана кровью, лицо перекошено от боли.
