– Давайте расставим точки над i, лейтенант. Вы не морочите головы Маршаллам вашим знакомством с миром-фантазией миссис Маршалл?
– Я отвечу вам так, доктор. Из записи на пленке мы знаем, что Рыбак действительно держит Тайлера Маршалла под замком. Из этого следует, что он сейчас не в нашем мире, а в мире Рыбака.
Брови доктора Спайглмана поднимаются.
– Вы думаете, этот монстр живет в том же пространстве, что и мы? – спрашивает Джек. – Я – нет, да и вы тоже. Рыбак живет в собственном мире и действует в соответствии с законами, которые сам же придумал и разработал. Благодаря моему опыту я знаком с этим гораздо лучше, чем Маршаллы, полиция и даже вы, если только вам не приходилось много работать с психически больными преступниками. Вы уж извините, если мои слова кажутся вам наглостью, у меня такого и в мыслях не было.
– Вы говорите о личностных профилях? Правильно я вас понимаю?
– Во время службы в полиции меня привлекали к участию в специальной программе, которой руководило ФБР, связанной с разработкой личностных профилей, и я там многому научился. Но я говорю о том, что лежит за профилем, – отвечает Джек, думая при этом: «Теперь мяч на вашем поле, доктор. Вот и решайте, что с ним делать».
Спайглман медленно кивает. За линзами очков сверкают глаза.
– Думаю, я знаю, о чем вы. – Он задумывается, вздыхает, скрещивает руки на груди, вновь задумывается. – Хорошо. Я разрешу вам повидаться с ней. Одному. В моем кабинете. Тридцать минут. Я не хочу стоять на пути прогрессивных методов расследования.
– Спасибо. – Джек улыбается. – Обещаю, эта встреча принесет много пользы.
– Я слишком долго проработал психиатром, чтобы верить в такие обещания, лейтенант Сойер, но надеюсь, что вам удастся спасти Тайлера Маршалла. Позвольте проводить вас в мой кабинет. Вы подождете там, пока я приведу мою пациентку через другой коридор. Так будет быстрее.
Доктор Спайглман направляется к концу темного коридора, поворачивает налево, снова налево, достает из кармана большую связку ключей, открывает дверь, на которой нет никакой таблички. Джек следует за ним в помещение, которое словно состоит из двух частей. В одной – длинный письменный стол, кресло, кофейный столик со стеклянным верхом, заваленный медицинскими журналами, и шкафы с бумагами, во второй доминирует кушетка с кожаным подголовником. Стены украшают репродукции картин Джорджии О’Киф
[96]. За столом – дверь, которая, как понимает Джек, ведет в маленький чулан. Вторая дверь, за кушеткой, похоже, соединяет кабинет доктора с соседней комнатой.
– Как вы видите, – говорит доктор Спайглман, – я тут и работаю, и консультирую. Большинство моих пациентов приходит через приемную, через нее я проведу и миссис Маршалл. Дайте мне две или три минуты.
Джек его благодарит, и врач быстро выходит через дверь за кушеткой.
В маленьком чулане Уэнделл Грин вытаскивает из кармана пиджака диктофон, приставляет к двери и прижимается к ней ухом. Большой палец правой руки лежит на кнопке «RECORD», сердце учащенно бьется. Вновь самый выдающийся журналист Западного Висконсина готовится выполнить свой долг перед читателями. Жаль, конечно, что в чулане темно, как у… вы понимаете, но сидение в черной дыре – не первая жертва, на которую Уэнделлу приходится идти, служа общественности. Да и видеть-то ему надо только крошечную красную лампочку на диктофоне.
И вдруг – сюрприз: хотя доктор Спайглман покинул кабинет, раздается его голос, зовущий лейтенанта Сойера. Как этот последователь Фрейда мог вернуться, не открыв и не закрыв дверь, и что случилось с Джуди Маршалл?
«Лейтенант Сойер, с вами хотят поговорить. Возьмите трубку. Вам звонят, судя по всему, по срочному делу».
Ну конечно, он говорит по аппарату внутренней связи. Кто может звонить лейтенанту Сойеру и с чего такая срочность? Уэнделл надеется, что Золотой мальчик нажмет клавишу громкой связи, но, увы, Золотой мальчик этого не делает, так что Уэнделлу приходится довольствоваться только половиной разговора.
– Звонят? – спрашивает Джек. – Кто?
– Он отказался назвать себя, – отвечает Спайглман. – Человек, которому вы сказали, что будете в отделении Д.
Нюхач, с новостями о «Черном доме».
– Как я могу с ним поговорить?
– Просто нажмите мигающую кнопку. Первая линия. Я приведу миссис Маршалл, как только увижу, что вы закончили разговор.
Джек нажимает кнопку:
– Джек Сойер слушает.
– Слава богу, – хриплый голос Нюхача Сен-Пьера. – Слушай, ты должен приехать ко мне домой, чем быстрее, тем лучше. Ситуация критическая.
– Вы его нашли?
– Да, «Черный дом» мы нашли, будь уверен. И он не встретил нас с распростертыми объятиями. Это место не хочет, чтобы его видели, и ясно дает об этом знать. Всем нам досталось. В большинстве мы оклемались, а вот Мышонок – не знаю. Он что-то подхватил от собачьего укуса, если только это была собака, в чем я сильно сомневаюсь. Док сделал все, что в его силах, но… Черт, Мышонок просто обезумел и не разрешает нам отвезти его в больницу.
– Нюхач, почему вы его насильно не отвезете, если считаете, что там ему окажут необходимую помощь?
– У нас так не принято. Мышонок не заходил в больницу с тех самых пор, когда в одной скончался его отец. Больниц он боится куда больше, чем того, что случилось с его ногой. Если бы мы отвезли его в центральную больницу Ла Ривьеры, он бы умер прямо в приемном покое.
– А если бы не умер, то никогда бы вам этого не простил.
– Именно. Как скоро ты сможешь приехать?
– Я должен повидаться с женщиной, о которой тебе говорил. Может, через час, может, чуть позже.
– Ты меня не понял? Мышонок умирает у нас на руках. Нам есть о чем поговорить.
– Согласен. Приеду, как только смогу. – Он кладет трубку, поворачивается к двери за кушеткой и ждет, что его мир переменится.
«Что все это значит?» – гадает Уэнделл. Он потратил две минуты магнитофонной ленты на разговор Джека Сойера с этим сукиным сыном, засветившим пленку, которая могла бы принести ему новый автомобиль и красивый дом на высоком берегу реки, и записал какой-то бред. Уэнделл заслуживает новый автомобиль и красивый дом, он их честно заработал. Ощущение, что его ограбили, вызывает у репортера злость и ненависть. Золотым мальчикам все достается легко, люди так и стремятся всучить им то, без чего они прекрасно могут обойтись, а каково легендарным, бескорыстным, не щадящим себя рабочим лошадкам журналистики? Таким, как Уэнделл Грин? Уэнделлу Грину приходится платить двадцать баксов за то, чтобы сидеть в маленьком темном чулане. И все для того, чтобы выполнять свою работу!
