– Правильно полагаешь.
– Можешь ты мне кое-что объяснить, пока будешь этим заниматься? К примеру, войдя в «Черный дом», мы должны ожидать, что Чарльз Бернсайд выскочит из потайной двери с топором и начнет…
– Дни, когда Чамми Бернсайд набрасывался на людей, уже в прошлом, – отвечает Джек. – Он мертв. Тай Маршалл убил его. Это мы почувствовали на автостоянке у бара «Сэнд».
Машину чифа бросает в сторону, через разделительную полосу. Нюхач, увидев этот странный маневр в зеркале заднего обзора, даже оглядывается. Джек машет ему рукой, мол, не обращай на нас внимания, все нормально, и Нюхач вновь смотрит прямо перед собой.
– Что? – выдыхает Дейл.
– Старик, конечно, уже не тот, но, как я представляю себе, Тай проявил завидное мужество. Мужество и хитрость. – Джек думает о том, что Генри пощупал Бернсайда за вымя, а Тай его прикончил. Вот это Джордж Рэтбан и называл командной игрой.
– Как…
– Вырвал из живота внутренности. Голыми руками. Одной рукой. Я уверен, что за вторую его приковали к стене.
Дейл молчит, наблюдает, как мотоциклисты входят в поворот. Ветер треплет волосы, торчащие из-под шлемов (для мотоциклистов на дорогах Висконсина они обязательны). Джек тем временем разрезает коричневую оберточную бумагу и достает белую картонную коробку. В ней что-то перекатывается.
– Ты говоришь мне, что десятилетний мальчик выпотрошил маньяка-убийцу. Маньяка-людоеда. И ты каким-то образом это знаешь.
– Да.
– Мне невероятно трудно в это поверить.
– Учитывая, кто его отец, я могу тебя понять. Фред… – На ум приходит слово «слабак», но это несправедливо и не соответствует действительности. – У Фреда нежное сердце. Джуди, наоборот…
– У нее железная воля, – прерывает его Дейл. – Мне говорили.
Джек невесело улыбается другу. Гудение он запер в маленькой части своего мозга, но теперь эта часть верещит, как пожарная сирена. Они почти у цели.
– Безусловно, – кивает Джек. – И у мальчика тоже. Он… храбрый. – С губ Джека едва не сорвалось другое: «Он – принц».
– И он жив.
– Да.
– Прикован к стене какой-то лачуги.
– Да.
– За домом Бернсайда.
– Вроде того.
– Если я правильно понимаю, лачуга эта где-то в лесу около Шуберт и Гейл-стрит.
Джек улыбается и молчит.
– Ну хорошо. – Дейл тяжело вздыхает. – В чем я ошибаюсь?
– Не важно. И это хорошо, потому что объяснить просто невозможно. – Джек очень надеется, что голова у Дейла крепкая, поскольку в ближайшие час или два им предстоит увидеть много такого, от чего может поехать крыша.
Ногтем он отдирает скотч, который удерживает крышку коробки. Открывает ее. Внутри мягкая бумага. Джек вытаскивает ее, и его глазам открывается приз «Пивного конкурса», направленный Таю Маршаллу. Приз, который он выиграл, даже не участвуя в конкурсе.
Джек восторженно вскрикивает. Оставшийся в нем мальчишка не может отреагировать иначе при виде предмета, лежащего в коробке, пусть он сам не играл в эту игру после того, как перерос Малую лигу
[123]. Потому что в этой бите есть что-то особенное, не так ли? Что-то связанное с нашей верой в чистоту спортивного поединка и силой нашей команды. Домашней команды. Которая всегда лучшая и всегда благородная. Конечно же, Бернард Маламуд
[124] это знал. Джек перечитывал его «Самородок» два десятка раз, всегда надеясь на другой конец (в фильме его мечта реализовалась, но этот кинофинал он просто возненавидел), и ему особенно нравилось, что Рой Хоббс называл свою биту Уандербоем
[125]. И пусть критики несут всякую чушь насчет легенд про короля Артура и фаллические символы: иногда сигара – это просто сигара, которую курят, а бита – просто бита. Большая палка. Что-то такое, чем бьют по мячу, чтобы потом сделать круговую пробежку.
– Святая корова! – вырывается у Дейла, когда он видит биту. И сразу молодеет. В нем тоже проглядывает мальчишка. Как и в Джеке. Глаза Дейла широко раскрываются. – Чья бита?
Джек осторожно достает биту из коробки. На ней надпись, черным маркером «Мейджик»:
Таю Маршаллу. Борись и не сдавайся. Твой друг Ричи Секссон.
– Ричи Секссона, – отвечает Джек. – Кто такой Ричи Секссон?
– Лучший бэттер
[126] «Брюэров», – отвечает Дейл.
– Так же хорош, как Рой Хоббс?
– Рой… – Тут Дейл улыбается. – А, в кино. Роберт Редфорд
[127], так? Нет, не думаю… Эй, что ты делаешь?
Все еще держа биту в руках (практически чуть не ткнув ею в правую скулу Дейла), Джек наклоняется и жмет на клаксон.
– Сворачивай, – говорит он. – Эти ребята побывали здесь только вчера, а уже вот проехали мимо.
Дейл сворачивает на обочину, излишне резко жмет на педаль газа, ставит ручку переключения скоростей в нейтральное положение. Смотрит на Джека, лицо у него неестественно белое.
– Джек… мне как-то нехорошо. Может, что-то съел за завтраком. Господи, боюсь, меня сейчас вывернет.
– А гудение в голове, в нем тоже виноват завтрак? – любопытствует Джек.
У Дейла округляются глаза.
– Откуда ты?..
– Я тоже его слышу. И в животе неприятные ощущения. Это не завтрак. Это «Черный дом». – Джек достает пластиковую бутылочку. – На вот. Помажь под носом. И выжми чуть-чуть в каждую ноздрю. Тебе сразу полегчает. – В голосе Джека абсолютная уверенность. Потому что нет в бутылочке спецсостава, там обыкновенный мед. Речь о вере. Они покинули реальность здравого смысла и вступили в зону соскальзывания. Джеку это становится ясно, едва он открывает дверцу.
