– А к чему нам готовиться? – нервно спрашивает Дейл.
– Ко всему, – отвечает Джек. Одаривает Дейла безрадостной улыбкой. Появившийся перед ними дом не обретает форму, а, наоборот, расплывается, колеблется перед глазами, что не радует. Размерами он то не превышает обычный фермерский дом, то становится необъятным, как небоскреб. Еще кажется, что он уходит в лес на многие мили. И он издает низкий гул, похожий на голоса.
– Будьте готовы ко всему.
Глава 28
Поначалу ничего не происходит.
Вчетвером они вылезают из патрульной машины Дейла и встают перед ней, словно позируя для групповой фотографии, призванной украсить чей-то кабинет. Только фотограф должен стоять на крыльце «Черного дома», потому что они смотрят на него, а оно пустует, если не считать привалившегося столба со щитом, на котором вновь написано: «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН». На этом щите кто-то нарисовал череп маркером «Мэджик». А может, фломастером. Берни? Какой-то подросток, решившийся подойти к дому? Дейл много чего творил в семнадцать лет, не раз рисковал жизнью, сжимая в руке баллончик с краской, но он сомневается, что череп – произведение подростка.
Воздух тяжелый, застывший, как перед грозой. И дурно пахнет. Но мед, похоже, отсекает основную вонь. Из леса доносится утробный звук, каких Дейлу слышать не доводилось. «Гроо-о-о-о».
– Что это? – спрашивает он Джека.
– Не знаю, – отвечает Джек.
– Я слышал лягушек-быков, – говорит Док. – Они издают такие звуки, когда хотят спариваться.
– Здесь не Эверглейдс
[128].
Док сухо улыбается:
– Но и не Висконсин, Тото. Если вы этого еще не заметили.
Дейл заметил многое. И что дом не удерживается в фокусе и что иногда кажется огромным, словно слившимся из множества домов. Город, размером с Лондон, под единой крышей. А ведь есть еще деревья. Старые дубы и сосны, березы, напоминающие костлявых призраков, клены, все они – не редкость в здешних местах, но ими список не ограничивается. Между ними встречаются какие-то диковины, отдаленно напоминающие баньяны. Они способны перемещаться? Господи, Дейл надеется, что нет. Но в любом случае они что-то шепчут. Он в этом уверен. Слышит, как слова пробиваются сквозь гудение в голове, и это неприятные слова. Слова, от которых мурашки бегут по коже.
Убей их… съешь их… ненавидь их…
– Где собака? – спрашивает Нюхач. В руке он уже держит «кольт». – Эй, песик! У меня есть кое-что для тебя! Иди сюда, получи!
Пес не приходит, а вот из леса доносится рычание, и рычащий зверь уже ближе: «ГРО-О-О-О-О-О». Деревья продолжают шептать. Дейл смотрит на дом, который вдруг выбросил этажи в небо, ставшее белым и холодным, и голова у него идет кругом. Вроде бы Джек хватает его за локоть, чтобы поддержать. Но этой помощи недостаточно. Начальник полиции Френч-Лэндинга отворачивается от Джека, сгибается пополам и блюет.
– Хорошо, – слышит он голос Джека. – Все правильно. Избавься от лишнего. Как ты, Док? Нюхач?
Громобойная двойка заверяет его, что они в порядке. Пока это правда, но Нюхач не знает, сколь долго его слова будут соответствовать действительности. Желудок все сильнее дает о себе знать. «Ну похвалюсь я харчишками, что с того? – думает он. – Если верить Джеку, Бернсайд мертв, следовательно, возражать не будет».
Джек ведет их к крыльцу, ногой отбрасывает щит с надписью: «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН». Щит падает в сорняки, надписью и черепом вниз. Дейл вспоминает, как Джек плюнул в во́рона. Его друг изменился, помолодел, у него явно прибавилось сил.
– А вот мы собираемся войти, – говорит Джек. – И войдем всем чертям назло.
Поначалу, однако, кажется, что ничего у них не выйдет. Дверь в «Черный дом» не просто закрыта. Между нею и дверной коробкой нет и щелочки. Более того, вблизи создается впечатление, что дверь просто нарисована.
За их спинами, в лесу, зарождается крик. Дейл подпрыгивает. Крик становится все пронзительнее, рассыпается маниакальным хохотом. И вновь воцаряется тишина.
– Туземцы нервничают, – комментирует Док.
– Может, через окно? – предлагает Джеку Нюхач.
– Нет. Мы войдем через дверь.
Произнося эти слова, Джек уже поднял биту Ричи Секссона. Теперь опускает ее. Издалека доносится жужжание, которое усиливается с каждой секундой. Дневной свет, и без того слабый в этом странном лесу, меркнет еще больше.
– Что теперь? – Нюхач поворачивается к проселку и припаркованной у крыльца патрульной машине. Он поднял «кольт», держит его на уровне правого уха. – Что… – Замолкает. Рука падает вниз. Рот открывается.
– Срань господня, – вырывается у Дока.
– Это твоя работа, Джек? – спрашивает Дейл. – Если да, то ты действительно очень тщательно скрывал свои таланты.
Свет померк, потому что вырубку перед «Черным домом» накрыл полог из пчел. Все новые и новые пчелы вылетают с просеки. Их мерное жужжание полностью нейтрализует гудение, которое издает дом. Рычание в лесу смолкает, исчезают и тени, мелькавшие между деревьями.
Голова Джека внезапно заполняется мыслями о матери и ее образами: Лили танцует, Лили с сигаретой в зубах ходит за камерой перед съемкой ключевой сцены, Лили сидит на подоконнике в гостиной, слушает, как Пэтси Клайн поет «Крейзи армз», и смотрит в окно.
В другом мире она, разумеется, тоже была королевой, пусть и другой, а королеве по определению полагалась свита.
Джек Сойер смотрит на облако пчел, их миллионы, может, миллиарды, должно быть, в этот день опустели все улья Среднего Запада, и улыбается. Улыбка приводит в движение мышцы глаз, и скопившиеся слезы текут по щекам. «Привет, – думает он. – Привет, родные мои».
Низкое, приятное на слух жужжание чуть меняет тон, словно отвечая ему. Возможно, это лишь игра воображения.
– Зачем они здесь, Джек? – с замиранием в голосе спрашивает Нюхач.
– Точно не знаю. – Джек поворачивается к двери, поднимает биту, ударяет один раз, но сильно. – Открывайся! – кричит он. – Приказываю тебе именем королевы Лауры Делессиан. И именем моей матери.
Слышится треск, столь громкий и резкий, что Дейл и Нюхач, морщась, как от боли, подаются назад. В верхнем правом углу появляется щель и стремительно спускается вниз. Из щели вырывается неприятный, но знакомый Джеку запах: запах смерти, который встретил их в развалинах «Закусим у Эда».
Джек берется за ручку. Она легко поворачивается в его руке. Он открывает дверь в «Черный дом».
Но прежде чем успевает пригласить всех войти, Док Амберсон начинает кричать.
