В «Центре Макстона» Шустрик не спешит уходить домой, и его решение продлить рабочий день не вызывает удивления, если учесть неспешный, а потому действительно возбуждающий минет, который делает ему Ребекка Вайлес, пока он, раздвинув ноги, сидит в кресле своего кабинета.
В актовом зале старики зачарованы Джулией Эндрюс в «Звуках музыки». Элис Уитерс плачет от радости: «Звуки музыки» – ее любимый фильм. «Поющие под дождем» – на втором месте, но фаворита этой картине не достать. Из пациентов «Макстона», способных передвигаться самостоятельно, нет только Берни. Тот крепко спит. Дух, который контролирует его, точнее, демон имеет виды на Френч-Лэндинг и в последние недели загонял старика в хвост и в гриву (Берни не жаловался, наоборот, помогал в меру своих сил).
На Норвэй-Вэлли-роуд Джек Сойер, сидящий за рулем «доджа», как раз сворачивает на подъездную дорожку к дому Генри Лайдена. В Норвэй-Вэлли туман не такой густой, но все равно фары пикапа окружены мерцающим ореолом. В этот вечер он рассчитывает продолжить чтение главы 7 («Дорожка призрака») «Холодного дома» и, возможно, дойти до конца главы 8 («Как покрывают множество грехов»). Но до Диккенса он обещал послушать песню, которую Висконсинская крыса намерен поставить на первую строку своего рейтинга, «Верни мне мою собаку» в исполнении «Слоббербоун».
– Каждые пять или около того лет рок-н-ролл рождает очередную великую песню, – сказал ему Генри по телефону, и Джек, конечно же, уловил в его голосе интонации Висконсинской крысы.
– Я тебе верю, – покорно соглашается Джек. По его разумению, великая рок-н-ролльная песня – «Уклончивая Сью» в исполнении Дион.
В доме 16 по Робин-Руд-лейн (аккуратном, уютном домике) Фред Маршалл, надев зеленые резиновые перчатки, моет пол. Бейсболка Тайлера по-прежнему у него на голове. Он плачет.
В трейлерном парке «Холидей» ворон Горг заливает ядом уши Тэнзи Френо.
В крепком кирпичном доме на Герман-стрит Дейл Гилбертсон, который живет в нем вместе с прекрасной женой Сарой и не менее прекрасным сыном Дэвидом, готовится к отъезду в полицейский участок. Движения его чуть замедленны: две порции тушеной курицы и большой кусок пирога на десерт делают свое дело. Телефонный звонок его в принципе не удивляет. Предчувствие-то у него было. Звонит Дебби Андерсон, и уже первого слова достаточно, чтобы он понял: что-то случилось.
Он слушает, кивает, иногда задает вопросы. Жена стоит в дверях, наблюдает за ним тревожным взглядом. Дейл наклоняется, что-то пишет в блокноте, который лежит рядом с телефонным аппаратом. Сара подходит, читает имена и фамилии: Энди Райлсбек и М. Файн.
– Райлсбек на линии? – спрашивает он.
– Да, на второй…
– Соедини меня с ним.
– Дейл, я не знаю, как это делается. – По голосу чувствуется, что Дебби (а для нее это нехарактерно) стыдно. Дейл на мгновение закрывает глаза, напоминает себе, что это обычно не ее работа.
– Эрни еще не пришел?
– Нет.
– Кто в участке?
– Бобби Дюлак… Я думаю, Дит в душевой…
– Давай Бобби, – говорит Дейл и облегченно вздыхает, когда Бобби без труда соединяет его с Энди Райлсбеком, который находится в кабинете Морти Файна. Оба уже побывали в номере 314, и одного взгляда на поляроидные фотографии, разбросанные по полу стенного шкафа Джорджа Поттера, хватило Морти с лихвой. Он так же бледен, как Энди. Может, даже бледнее.
На стоянке у полицейского участка встречаются Эрни Терье и Реджинальд «Док» Амберсон. Док только что прибыл на старом (но сохраняемом в идеальном состоянии) «харлее-толстяке». В густом тумане они приветствуют друг друга. Эрни Терье – еще один коп, в определенном смысле, но расслабьтесь, он – последний, с кем вам предстоит познакомиться на страницах этого романа (есть еще агент ФБР, но о нем речь сейчас не идет. Во-первых, он в Мэдисоне, во-вторых – дурак).
Эрни – подтянутый мужчина шестидесяти пяти лет, ушедший на пенсию двенадцать лет назад, но по-прежнему может дать сто очков форы Арнольду Храбовски. Прибавку к пенсии он зарабатывает ночными дежурствами в ПУФЛ (со сном у него все равно проблемы: достают боли в простате) и охраной местного отделения Первого висконсинского банка по пятницам.
Док на все сто процентов выглядит Ангелом ада, с черной, тронутой сединой бородой, которую иной раз заплетает в косички и украшает лентами на манер пирата Эдуарда Тича. На жизнь он зарабатывает в «Кингслендской пивоваренной компании», и мужчины прекрасно ладят. Прежде всего признают высокий интеллект друг друга. Эрни не знает, действительно ли Док – доктор, но такое возможно. Может, когда-то он действительно работал в больнице.
– Есть перемены? – спрашивает Док.
– Насколько мне известно, нет, друг мой, – отвечает Эрни. Один из Пятерки приезжает каждый вечер, по очереди, чтобы быть в курсе событий. Сегодня вахта Дока.
– Не возражаешь, если я войду с тобой?
– Отнюдь. При условии, что ты будешь соблюдать правило.
Док кивает. Кое-кого из остальных правило выводит из себя (особенно Сонни, но его много чего выводит из себя), но Док правилу подчиняется: одна чашка кофе или пять минут, в зависимости от того, что первым закончится, и за дверь. Эрни, навидавшийся Ангелов ада в семидесятых, когда служил копом в Финиксе, ценит долготерпение Нюхача Сен-Пьера и его команды. Разумеется, они не «Ангелы ада», или «Язычники», или «Монстры на байках», ничего такого нет и в помине. Эрни не может точно определить, кто они, но знает, что они полностью подчиняются Нюхачу, и еще подозревает, что терпение последнего иссякает. Подозревает, потому что даже его собственное терпение – на пределе.
– Тогда пошли. – Эрни хлопает здоровяка Дока по плечу. – Поглядим, что там творится.
А творится, как выясняется, много чего.
Дейл, оказывается, может мыслить ясно и четко. Страх, от которого он никак не мог отделаться, исчез, и потому, что его уже унизили, как только могли, и потому, что расследование, во всяком случае официально, возглавили другие люди. А главная причина – он может в любой момент позвонить Джеку, в полной уверенности, что Джек откликнется. Джек – его страховочная сеть, натянутая под канатом.
Он выслушивает райлсбековское описание поляроидных фотографий, главным образом для того, чтобы старик пришел в себя… потом задает единственный вопрос насчет двух фотографий мальчика.
– Желтая, – без запинки отвечает Райлсбек. – Рубашка желтая. Я смог разглядеть на ней слово «Кивание»
[82]. Больше ничего… К… кровь…
Дейл говорит, что все понимает, и обещает Райлсбеку, что скоро в отель подъедет кто-нибудь из полицейских.
Слышит, как трубка переходит из рук в руки и раздается голос Файна, которого Дейл не очень-то жалует:
– А если он вернется, чиф? Если Поттер вернется в отель?
