В самой Австрии феодально-клерикальные круги были недовольны усиливающимся влиянием венгров в политике государства и их тесном смыкании с интересами прусских правящих кругов. Старая венская знать, чье прошлое было тесно связано с Францией, и кто веками определял политику немцев от Одера до Рейна, не могла переносить высокомерного и поучающего тона кайзера Вильгельма II, а его опора на прусских юнкеров в политике и экономике империи пугала ее своей воинственностью и непредсказуемостью. В этих кругах еще не зажили раны от поражения, нанесенного Пруссией Австрии в 1866 году, за которым последовала утрата гегемонии в Германии и влияния на политические события в Европе. Франц Фердинанд, уже в силу своего клерикализма, был близок к этим кругам и питал откровенную вражду к венграм, ставшим союзниками Пруссии в австро-прусской войне и защищавшим германские интересы в послевоенный период
[45].
Эрцгерцог поддерживал стремление старой и заслуженной венской знати обрести свое былое величие. Его фамильные корни уходили вглубь этой величавой истории, на которой покоилось могущество Габсбургов. Это политическое настроение было настолько мощным и сильным, что Франц Фердинанд связывал с ним свое будущее. Это был поворотный момент в истории Европы, способный изменить все направление ее жизни в ближайшем будущем, в то время как механизм войны был закручен до отказа, и спокойно раскрутить его назад мог только переворот в политике австрийского государства
[46].
Нет сомнения, что больше всех не хотели видеть Франца Фердинанда императором в Будапеште, где правящий класс, с восшествием его на престол, ожидал крах. Венгрия благодаря поддержке Берлина имела решающее влияние в системе дуализма, а феодально-клерикальная партия, на которую опирался наследник престола, выдвигала план преобразования монархии Габсбургов на основе федерализма, или триализма (создание третьего славянского политического центра, наряду с австрийским и венгерским), которое постепенно должно было превратиться в федерацию
[47].
Эрцгерцог был убежденным сторонником ослабления власти венгров в правительстве, но он понимал, что его давление на венгерскую аристократию является одновременным давлением на прусское юнкерство, которое не хотело делать никаких уступок и никому не прощало попыток поколебать их могущество в Германской и Австро-Венгерской империях. Наследник престола явно симпатизировал южным славянам, и он хотел их ввести в состав третьей силы в парламент и правительство, чтобы ослабить влияние венгров и стоявшей за их спиной Германии в имперской власти. За славянской поддержкой могла последовать перенацеленность политики Австро-Венгрии на союз с Россией и Францией, имевший давние и глубокие корни. Эрцгерцога нельзя было склонить к войне с Россией, он был непримиримым противником такой войны. Германскому военному атташе Франц Фердинанд сказал, что «война с Россией была бы полной нелепостью, потому что для нее нет никакого основания, и она ничего не может дать»
[48].
В своем замке в Конопиште эрцгерцог организовал собственную военную канцелярию и одновременно скомплектовал «теневой кабинет»
[49], который активно влиял на проведение внешней политики Австро-Венгрии. Гибель Франца Фердинанда была задумана в кругах поджигателей войны, а кощунственно она была осуществлена сербами, на кого хотел опереться наследник престола в борьбе за самостоятельность и независимость Австро-Венгрии. Убийство Столыпина в России и Франца Фердинанда в Австро-Венгрии было исполнено по одному сценарию и в интересах поборников войны для приобретения новых рынков и новых территорий. Сербия никак не была заинтересована в убийстве наследника, проявлявшего к сербам самые дружеские чувства. Страна была изнурена двумя Балканскими войнами. Военное столкновение со значительно более сильной австро-венгерской армией даже самому отчаянному сербу представлялось безумием; к тому же с непримиренными болгарами и с ненадежными румынами в тылу было вообще невозможно помышлять о какой — либо войне. Вскоре после свидания с Вильгельмом II эрцгерцог выехал в Боснию, в небольшой городок Сараево, чтобы участвовать там на маневрах австро-венгерской армии, которые были назначены на 28 июня 1914 года. Вена была предупреждена о возможном покушении на Франца Фердинанда членами тайного общества «Черная рука» во главе с руководителем сербских спецслужб полковником Драгутином Дмитриевичем, но власть проявила поразительную беспечность
[50].
Начальник управления Боснией и Герцеговиной граф Билински, который должен был обеспечить охрану августейшего визитера, даже не был предупрежден о его визите
[51]. Австрийский генерал-губернатор Патиорек не принял никаких мер по охране наследника, но его прямые упущения, повлекшие за собой гибель наследника, были «милостиво»
[52] прощены императором Австро-Венгрии Францом Иосифом. Франц Фердинанд и его супруга София фон Гогенберг были убиты в Сараево группой убийц, расставленных по пути следования автомобиля наследника престола, за которыми стояли влиятельные силы, изготовившиеся к войне и искавшие повод ее развязать. Против эрцгерцога было подготовлено сразу несколько покушений во многих частях города Сараево, где должен был побывать Франц Фердинанд, что свидетельствовало о крупной и влиятельной силе, задействованной для совершения данного преступления. Есть данные, свидетельствующие о том, что российская военная разведка и дипломатическая служба, в которой много работало агентов прусской разведки, были не просто осведомлены о готовящемся покушении на Франца Фердинанда, «но и своими действиями подталкивали к его совершению». Основанием для такого вывода являются показания руководителя сербских спецслужб полковника Драгутина Дмитриевича в суде, что «двое русских знали о подготовлявшемся заговоре»
[53].
Убийство эрцгерцога и его супруги и отстранение таким образом ненавистного наследника от престола в высших кругах Германии расценили «как милостивое проявление божественного промысла», а в Будапеште эта трагическая весть вызвала взрыв ликования
[54]. Вена и Берлин в своих первых сообщениях о трагедии недвусмысленно намекали на причастность к этому убийству сербских властей, но правительственный чиновник Австро-Венгрии Визинер, прибывший через 24 часа в Белград, доносил: «Нет доказательств участия в преступлении сербского правительства… напротив, есть основания полагать, что оно стоит совершенно в стороне от этого покушения…»
[55]. Такого же мнения придерживался и германский посол в Вене Чирский, который советовал ответственному чиновнику министерства иностранных дел Берхтольду не принимать никаких поспешных шагов в отношении Сербии. Прочтя это донесение, кайзер Вильгельм II начертал на полях зловещую резолюцию: «Кто уполномочил его на это? Идиот! Это не его дело… Пусть Чирский соблаговолит прекратить эту бессмыслицу. Мы должны смести сербов с пути и сделать это немедленно»
[56].
