Подталкивал царя к принятию должности Верховного и «старец» Распутин, которому безоговорочно вторила императрица
[290]. Восемь лет общения с венценосной семьей раскрыли наблюдательному и хитрому Распутину все слабые стороны характера царя и царицы, и он знал все оттенки их душевных струн, играя на которых, он показал себя непревзойденным мастером импровизаций и неожиданных ходов. Такую власть над императорской семьей Распутину дал прусский двор во главе с Фредериксом и Бенкендорфом, оградившим царскую семью от всего, что могло надоумить или вразумить их, от общения с другими людьми, и заставившим всех, кто шел к императору или к императрице с какими-либо делами или предложениями, посвящать руководство двора в содержание будущего разговора и никогда не выходить из рамок предписанных рекомендаций. Даже близкие родственники венценосной семьи не могли избежать этой участи — так строг и неписан был этикет общения с царской четой. Вся царская семья безвыездно жила в Царском Селе, в одном из его дворцов, а если император и императрица выезжали на фронт или шли в церковь — их жестко опекали высшие прусские сановники и охрана. В своеобразном заточении находились дети царской семьи. Их дочерям — великой княжне Ольге в 1915 году было 20 лет, великой княжне Татьяне — 18, великой княжне Марии — 16, великой княжне Анастасии — 14 лет, но нам не оставлены свидетельства их учебы в каких-либо столичных гимназиях, и нам ничего не известно о получении ими хоть какого-то домашнего образования. Всему их учила мать, которая и сама жила в вечном страхе за свою и их жизнь. 3 ноября в узком семейном кругу, в отсутствии царя, был отмечен день рождения Ольги, а 12 ноября императрица Александра Федоровна напишет Николаю II загадочные и полные трагического смысла слова о будущем старшей дочери: «Жизнь — загадка, будущее скрыто завесой, и когда я смотрю на нашу большую Ольгу, мое сердце полно волнения, и я себя спрашиваю, какая судьба ей готовится, что ее ожидает?..»
[291] Прусская агентура, на службе которой оказались влиятельные лица министерства императорского двора во главе в Фредериксом и Бенкендорфом, безжалостной рукой держала в заточении всю царскую семью, и делалось это по личному распоряжению кайзера Германии Вильгельм II и принца Прусского Генриха, женатого на старшей сестре царицы Александры Федоровны Ирене, чтобы сломить их волю к сопротивлению и заставить подписать позорный для России сепаратный мир с немцами. В войну венценосные особы и влиятельные политики порой бывают страшнее солдат на поле боя, и для достижения победы они идут на любые преступления.
Царские дети не знали проказ и утех юности и молодости: для них был закрыт мир знаний, и они были обречены царским двором на вечное молчание и страдания. Не случайно великая княжна Ольга в своем девичьем дневнике в 1916 оставила запись о содержании своей молитвы, которая потрясает глубиной переживаемых ею и всей царской семьи страданий:
Пошли нам, Господи, терпенье
В годину буйных мрачных дней
Сносить народное гоненье
И пытки наших палачей
[292].
Все письма к царю и царице перлюстрировались, а к телефону венценосной семье можно было подойти только тогда, когда прусским вельможам был известен характер предстоящего разговора. Смельчаков прорвать эту стену отчуждения между царствующей четой и окружающими ее людьми было очень мало. Первым это сделал премьер Столыпин, но после его показной и трагической смерти никто больше не осмеливался на такой поступок. Начальник штаба Ставки генерал Алексеев мог рассказать царю правду о гибельном влиянии его прусского окружения на внутреннюю жизнь страны, на положение дел в армии, которая терпела страшную нужду в вооружениях и продовольствии, но даже он не стал подвергать себя риску быть немедленно отстраненным от должности, если бы заговорил с царем правдивым и смелым языком. Родная сестра императрицы Елизавета Федоровна рискнула нарушить этикет запрета и молчания, и рассказала сестре правду о гибельном влиянии Распутина на династию и страну, и предложила удалить «старца» в Сибирь, в его родное село Покровское, но в ответ она услышала гневную отповедь, поразившую ее слух резкостью и грубостью младшей сестры. Больше сестрам так и не удалось увидеться, двор разделил их навсегда. Была отстранена от влияния на сына и мать царя, вдовствующая императрица Мария Федоровна, которой предложили покинуть столицу и жить в Киеве незаметной для общества и людей жизнью. Министром императорского двора графом Фредериксом ей был подобран пышный двор и хорошее содержание в ответ на уединение, невмешательство в дела венценосной семьи и молчание. Вдовствующая императрица Мария Федоровна любила Россию и считала себя русской, хотя и родилась датской принцессой. Когда началась война, она большую часть своего состояния отдала на нужды армии: только с 1августа 1914 года по 1 августа 1915 года на ее средства было отправлено на фронт 400 тыс. комплектов белья, 56 тыс. теплых вещей, свыше 520 пудов табака и многие тонны самых необходимых продуктов для солдат. А в самом начале войны она организовала госпитали в Москве, Киеве и Тифлисе, подготовила два санитарных поезда на 100 и 400 человек, 5 лазаретов, перевязочный отряд, санаторий в Крыму для выздоравливающих офицеров и убежище для увечных воинов при Максимилиановской лечебнице
[293]. Она пользовалась любовью в армии и среди простого народа, где ее ласково называли матушка-государыня.
Была еще одна важная причина, заставлявшая берлинских и венских политиков непримиримо бороться с влиянием великого князя на царский двор. Николай Николаевич не допускал даже мысли о заключении какого-либо сепаратного мира с Германией и Австро-Венгрией и решительно отклонял всякие попытки следовать этому курсу. Кронпринц Германии летом 1915 года по этому поводу высказался прямо и откровенно: «Главное затруднение заключалось в том, что великий князь Николай Николаевич находится еще у власти»
[294]. Весь этот год дипломаты Берлина и Вены искали пути к сепаратному миру с Россией, и на этом поприще велись не менее ожесточенные схватки, чем на полях сражений. Графиня Васильчикова была лишь одной из связных императоров трех дворов — германского, австрийского и русского, искавших путь к сепаратному миру с Россией. Свои услуги враждующим сторонам для заключения мира предлагали и королевские дворы Европы, потому что война приносила бедствие всем европейским странам, даже нейтральным.16 февраля 1916 г. шведский король предложил свои посреднические услуги стать миротворцем в конфликте воюющих стран, а датский король Христиан X, родной брат вдовствующей императрицы Марии Федоровны, побывал в Берлине и Петербурге
[295], ратуя за эти же предложения. С такими же предложениями выступал и представитель правящей Гогенцоллерновской династии Германии герцог Эрнест Людвиг, брат императрицы Александры Федоровны, в письме сестре предлагавший «начать строить мост для переговоров»
[296].
