Парламентарии не знали характера борьбы Трепова за состав правительства и отнеслись к его назначению настороженно, а когда новый премьер появился в думе, чтобы изложить программу правительства, ему была устроена обструкция в знак протеста, что министром внутренних дел в его правительстве остается ненавистный им Протопопов. Такое отношение депутатов думы только подлило масла в огонь, и прусское окружение подтолкнуло Николая II к мысли избавиться одновременно как от Трепова, так и от парламента, закрытия которого оно все время добивалось, потому что из стен Таврического дворца раздавался мощный голос народного протеста против придворной клики, толкавшей страну к позорному миру с Германией. За две недели до отставки Трепова Николай II сообщает императрице детали готовящейся им расправы над только что назначенным премьером: «Противно иметь дело с человеком, которого не любишь и которому не доверяешь, как Тре(пов). Но раньше всего, — объяснял он супруге, — надо найти ему преемника, а потом вытолкать его — после того, как он сделает грязную работу. Я подразумеваю — дать ему отставку, когда он закроет думу. Пусть вся ответственность и затруднение падут на его плечи, а не на плечи того, который займет его место»
[378]. Трепов проработал пять недель, удивив правительство сильными начинаниями и инициативами, в которых чувствовалась сильная рука и могучий взгляд на смелые преобразования в жизни страны, остановленные вместе с его отставкой. Царь одновременно освободил его и от поста министра путей сообщения, единственной отрасли в империи, которая, благодаря Трепову, функционировала еще нормально. Назначенный вместо него немец Кригер-Войновский сумел так расстроить железнодорожный транспорт, что через два месяца страна оказалась парализованной — из-за сознательного вредительства на дорогах, ведущих к фронту и к жизненно важным центрам России. Не по своему выбору и желанию, а под принуждением своего прусского окружения назначал царь председателями правительств Горемыкины, Штюрмера и Голицына, и не по своей воле он снимал с этого поста Коковцова и Трепова; политика как внутренняя, так и внешняя вершилась в министерстве императорского двора, являвшегося тюрьмой для монарха и его семьи.
Императрица тут же занялась подбором нового председателя правительства, и выбор ее и дворцовой камарильи пал на князя Николая Голицына, женатого на немке, совершенно бесполезного для государственной работы человека, но такого же послушного и удобного для немецкой партии, каким был и Горемыкин. Все планы по дальнейшей дестабилизации обстановки в России ее внешним и внутренним врагам можно было выстраивать, не боясь правительства, которое было бессильно что-либо сделать, предварительно не испросив на это разрешения придворных чиновников. Немощный и во всем послушный князь Голицын олицетворял собой угасание когда-то сильного и влиятельного княжеского рода в русском государстве, ни в чем не проявившего себя в момент крушения монархии в России. Современники говорили о последнем князе Николае Голицыне, возглавившем правительство, что он был «негосударственного ума человек…»
[379], и этим все было сказано. Символично, но и к императору Николаю II сполна можно отнести эти же слова.
Глава VII
Битва французов и англичан на Сомме. — Смена командования в германской армии и появление признаков крушения Германской империи. — Вступление Румынии в войну на стороне Антанты и ее поражение. — Рост германского влияния в России. — Убийство Распутина. — Конференция союзников в Петрограде. — Накануне краха самодержавия
Начиная с весны 1916 года многие передовые английские и французские части, находившиеся в районе реки Соммы, начали отводиться попеременно в тыл — для отдыха, как им говорили. Каково же было их удивление, когда после некоторого путешествия вглубь страны они вдруг совсем неожиданно попадали вновь на «позиции» и видели перед собой привычный ландшафт неприятельских укреплений со всеми оборонительными сооружениями на них. Но вскоре они узнавали причину такого загадочного явления.
Подготавливая наступление на Сомме, англо-французское командование создало специально оборудованные учебные лагеря для тех дивизий, которые должны были участвовать в предстоящей операции на острие главного удара. Здесь были построены настоящие участки укрепленного фронта немцев. Окопы оплетались проволокой. Устраивались, как в действительности, целые лабиринты траншей и ходов сообщений между ними. Рылись глубокие подземные убежища. Устанавливались блиндажи для пулеметов. Для полевой, тяжелой и траншейной артиллерии оборудовались специальные позиции.
Войска обучались новой тактике боя. Пехота должна была продвигаться по разрушенным неприятельским линиям; ее учили вести бой в окопах с помощью ручных гранат и длинных ножей. Проделывались и такие упражнения: перед окопами взрывались горны, вслед за тем пехота бросалась вперед и укрывалась в образовавшихся воронках, ожидая в них подходящего момента для дальнейшего броска вперед. В этих же лагерях артиллерия и авиация приучались к тесному взаимодействию. Затем войска овладевали сложным искусством двигаться за артиллерийским заградительным огнем. Большое внимание уделялось также установлению и поддержанию непрерывной связи между различными частями, участвовавшими в учебном бою. Для этого использовались самые разнообразные средства: телеграф, телефон, радио, собаки, голуби и различного рода сигнализация. Войсковые части практиковались приспосабливать захваченные окопы противника к обороне и быстро возводить полевые укрепления. Одним словом, в этих лагерях осуществлялась «генеральная репетиция» будущего сражения. Союзники готовились к операции на Сомме в течение пяти месяцев, с «особой тщательностью и невиданным до этого размахом»
[380]. Пока в учебных лагерях шла подготовка войск, промышленность Англии и Франции напряженно работала над выпуском новейших технических средств борьбы. Вся мощь мировой индустрии воплотились в тех огромных количествах средств истребления, которые были накоплены для этого сражения.
Англо-французы располагали у Соммы необычайным богатством артиллерии, боеприпасов и авиации. На 16-километровом участке прорыва они имели 1146 орудий и более тысячи бомбометов и минометов для траншейной борьбы. Впервые был использован в массовых масштабах новый тип артиллерии — тяжелые орудия большой мощности. Это были пушки для стрельбы на расстояние 20–25 километров и очень крупные мортиры калибром до 38 сантиметров. Эти гигантские орудия были поставлены на железнодорожные платформы и потребовали постройки специальных рельсовых путей для подвоза их к району будущей операции.
24 июня по всему фронту англо-французов на Сомме началась грандиозная артиллерийская подготовка, которая длилась семь дней. В это время многочисленная французская авиация развила настолько активные действия, что достигла полного превосходства в воздухе. Это позволяло французским артиллерийским наблюдателям почти беспрепятственно корректировать стрельбу своих батарей и подавлять огонь неприятельских орудий.
