Первым был русский, «библиотекарша» наставила кучу двоек. Не ушел от этой участи и Турка. Во второй половине урока было какое-то дрянное сочинение, на десять предложений. Тема: «Образ человека». Турка долго ломал голову, кого же описать. Сначала хотел Конову, потом передумал. В итоге накалякал чепуху про Вовку: особыми писательскими способностями Турка никогда и не отличался.
Тузов и компания явились к третьему уроку – к математике. Зеленые крылья доски были закрыты и измазаны меловыми отпечатками ладоней.
Дина Алексеевна десять минут рассказывала, насколько ответственное это дело, учиться в выпускном классе и сдавать «ГЭА». Именно так – «ГЭ-А». Десять минут талдычила про сложность самостоятельной работы по многочленам, ну и между делом раздавала половинки листков.
– Все убра-али с па-арт! Ручечки оставили, карандаши, а остальное – в сумочки. Мобильниками пользоваться нельзя. Если вам нужен калькулятор, то приносите маленький, отдельно. Сейчас такие продаются…
Турка сидел вместе с Русаковым. Он немного шарит в матеше. Не так, как Вовка, но все-таки. Авось на тройку получится наскрести.
Дина Алексеевна открыла половинки доски. Пять заданий, многочлены эти. Шестое со звездочкой – задача.
– Ой, много-то как, Дин Алексеевна!
– Последнее задание – на дополнительную пятерку!
– Все равно много! – завозмущались одни.
– Да заткнитесь! – заорали другие. – Время идет!
– Решаем, ребята, – подвела черту Дина Алексеевна. – У вас двадцать минут. На переменке можно задержаться.
– Спасибо! – выкрикнул Проханов.
В итоге Турка совместными с Петей усилиями решил три с половиной задания. Хоть бы не двойка! Раньше он такого чувства и вовсе не знал. Плевать, какие оценки, лишь бы побольше веселья, разогнать эту ежедневную монотонную скуку, разбавить бытие свежими, яркими красками.
Сейчас внутри будто появилась тонкая гитарная струна. И никак не хочет согреваться, постоянно ледяная. Хотя из-за оценок ли?
После матеши – технология. Под руководством Георгия Станиславовича сначала долго чертили какую-то фигню, а потом пытались выточить напильниками и выпилить лобзиками детали. В итоге только у Березина и близнецов Водовозовых получились заготовки для парусников. У остальных – какие-то обрубки с зазубринами.
– Это не пригодится в жизни! – возмущался Проханов. – Вот зачем мне вытачивать парусник? Это вообще программа третьего класса!
– И ты даже с ней не можешь справиться, щ-щегол! – укорял Ваньку трудовик. Он ходил по мастерской, икая, и чуть покачивался.
Очевидно, они с обэжэшником уже успели накатить по маленькой. От трудовика почти всегда несет перегаром, смешанным с терпким запахом табака и мятного «Орбита».
– Нафиг надо!
– Руки из жопы у вас! «Нафиг надо»! Кран дома понадобится закрутить, прокладку поменять – что ты будешь делать?
– Вызову сантехника, – с достоинством ответил Проханов. Остальные молчали, Турка разглядывал исцарапанную парту. В глубокой трещине видны многолетние наслоения краски: коричневый, салатный, бежевый, коричневый, салатный, снова коричневый. Нарисована целая куча вагонов – ручкой, маркером, белой замазкой – «Если ты не голубой, дорисуй вагон другой». Рядом, маркером: «Челбин – чмо» и прочие послания в том же духе.
– Он вызовет сантехника… – всплеснул руками трудовик. – Белоручка!
Был он безобидным мужичком в общем-то. Кто-то рассказывал, что его один раз застали за дрочкой в кабинете. Кто знает, может, правда. Его не так чтобы сильно уважали, но и в бутылку не лезли, потому как авторитетов для дяди Жоры не существовало. Мог дать леща, а если огрызнешься – так схлопочешь по самое не балуй.
Хотя, конечно, до Чапая ему далеко. Тот вроде как палил холостыми патронами по особо отъявленным хулиганам. Вроде как те задирали его, смеялись, бумажки бросали. Чапай их несколько раз предупредил, а потом молча взял тот самый «калаш» и, нацелив дуло в грудь Мультику (лет семь назад отморозок был грозой школы, почище Тузова, Крыща и Шули, вместе взятых) и прошил негодяя очередью холостых патронов. Тот от страха обоссался и обделался одновременно. А Чапай выволок его в коридор.
Закончился урок, а вместе с ним и царствование Мультика.
– Да я буду зарабатывать нормально. Зачем мне возиться с какашками? Ай! Отпусти!
– Не отпусти! Не отпусти! – проревел дядя Жора, выкручивая Ване ухо. Лицо Проханова исказила гримаса боли: – Ты как с учителем разговариваешь, наглец?!
– Отпустите! Больно!
– Больно – и поделом. Ишь ты, выискался умный какой! Ты сначала заработай, а потом языком мели.
На большой перемене знаменательное событие. Пацаны затащили Муравья в раздевалку, затолкали головой в «очко», и Вол смыл воду.
Новость быстро расползлась по школе. Муравей пообещал «убить их всех», но эта угроза, по мнению Турки, была равноценна «бэтманской». Тем более что Муравей с Бэтманом не разлей вода.
Последняя матеша, вместе с объяснениями Дины Алексеевны, прошла мимо Турки.
* * *
После кучи отжиманий на брусьях и подтягиваний на перекладине Турка пошел на «Труд». Авось Конова придет бегать.
Турка шел и вспоминал. На большой перемене к нему подошла Рита Хазова. Губы закусывает, глазки так и бегают.
– Хотела тут с тобой поговорить.
– Ты чего? – усмехнулся Турка, чувствуя, как трепыхнулось сердце в груди. С Ритой он никогда особо не общался. Так, пару раз списывал, когда-то давно, классе во втором, провожали ее и других девок до дому, нес портфель.
– Ты… По истории доклад уже приготовил?
– Чего? – нахмурился Турка. – Блин, не томи! Какой нафиг доклад?
– Да не ори ты. Идем к окну.
Пробрались между цветами рекреации. Хазова забралась на батарею, опустила глаза и снова покусала губы.
– Что там с Вовкой?
– А что с ним?
– Почему они его все время… бьют?
– Так уж. Почему они прикалываются над Муравьем?
– Муравей – чмо, – припечатала она, чуть поморщившись. – Слушай, а вдруг из-за тебя?
– Чего?!
– Ну, ты ж общался раньше с ними? А теперь чего?
– Рит, – вздохнул Турка, – тебе больше всех надо?
– Надо! – прищурилась Хазова. – Ты должен помогать Вове. Поговори со своими дружками.
– Они уже не мои дружки. Ты что, влюбилась в него?
– Пошел ты, влюбилась! – у Риты вспыхнули щеки. – Просто интересно…
– Просто так даже мухи…
– Так, вышли из цветов! Хазова, Давыдов! Вы чего вперлись туда? Еще бы в самые горшки встали!
Так в уравнении возник еще один многочлен. Еще одна неизвестная переменная. Что же, Вовка нравится Хазовой? Вполне возможно, почему нет – всякое бывает.
