Турка молча кивнул. Неужели из комиссии какой-то? Прорабатывают? Так почему его вызвали? Он лихорадочно пытался вспомнить за собой какие-нибудь грехи. Вроде чист. Так что нужно этому стриженному под «ежик», с квадратной челюстью, и второму, с длинным сальным чубом, приклеившимся ко лбу? Взгляд снулый, тухлый, как у селедки. Ощупывает, как будто обыск проводит, прохлопывая карманы и складки одежды.
– Здравствуйте, – сказал Стриженый. – Меня зовут Роман. Мы хотели бы задать вам пару вопросов. Не возражаете?
Турка пожал плечами. Селедочный хмыкнул.
– Где вы были вчера вечером, если не секрет?
– Что? Дома был, – на автомате сказал Турка и поморщился. В затылок что-то ткнулось изнутри. В лоб еще поддавливает и в виски. – То есть… сначала гулял, потом пришел домой.
– Так вы подтверждаете тот факт, что находились вчера около восьми часов вечера в квартире по адресу: переулок Старочеркасский, дом десять, квартира семь?
– Не знаю, – на спине у Турки выступил холодный пот. Взмокли и подмышки. Слишком уж тут душно, в кабинете. – Адреса не знаю. Но да, мы вчера отмечали…
– А говорите – дома были, – улыбнулся Стриженый.
– Что отмечали? – хмыкнул Селедка.
– Что-то отмечали, – развел руками Турка. – Меня пригласили…
– И ты поехал? – прищурился Селедка. Потом что-то черкнул в блокноте.
– Ну так кто бы не поехал?
– Послушай, парень. Не против, что на «ты»? Мы не в игрушки тут играем. Дело возбуждено, – Стриженый поставил ударение на букву «у», – по факту изнасилования. Ты в этой квартире вчера выпивал, верно? Давай так, начистоту – сейчас все выкладываешь и… Сколько вас там было?
– Какое еще изнасилование… – прошелестел Турка. – От кого заявление? Кто написал?
– А вопросы будем задавать мы. Лашукову Екатерину Ивановну как давно знаешь?
– Екатерину? Толстуху, вы имеете в виду? Вообще не знаю.
– Твой дружок уже в отделении, – многозначительно протянул Селедка. – К нему, что ли, хочешь? В камеру? Говори, как насиловали!..
– Не кричите, все-таки школа, несовершеннолетний… – Директор вытер платочком лоб. – Он смышленый парень, не надо на него давить!
– Спокойно, мы разберемся, – Селедка шмыгнул носом. – Такие смышленые парнишки насилуют девочек, а иногда и убивают.
– Я никого не насиловал!
– Все было по согласию? – мигом отреагировал Стриженый.
– Разве так ведут дела?! Я не обязан вам отвечать! И я никого не насиловал.
– О, смотри, как запел! «Не обязан»! Знаток УК РФ, выходит? Сейчас ты у меня во всем признаешься, – Селедка встал и упер руки в бока. – Хамит, вы поглядите! Наверно, он организатор и есть. Идейный вдохновитель.
– Да я ее впервые увидел вчера! И вообще никаких с ней дел не имел! Ее перчили там, в комнате, понимаете, а я что? Я ушел домой, провожать девушку, Аню!
– Так, перчили… Кто это может подтвердить?
– Ну Аня же! Подруга этой вашей Екатерины! Я ее до дома провожал…
– Провожал, ручку жал… А до этого насиловал Лашукову, правильно?
– Дайте ему сказать! – директор постучал карандашом по столешнице, обмахиваясь платком. – Не нужно шоковой терапии!
– Давай говори, – кивнул Селедка. – Только четко, ясно и по делу. Желательно – быстро.
– Посидели, выпили… Потом мы с подругой Кати, Аней, пошли на кухню… Целовались немного. По согласию! – поспешно воскликнул Турка. – После я проводил ее до дома. Стоны слышал из комнаты. Довольные.
– Ты можешь на слух определить, как именно стонет человек? – прищурился Селедка. – От боли или от удовольствия?
– Да и вы, наверно, тоже можете…
– Юноша, ты не забывайся, – сказал Стриженый. – Мы тебя и впрямь можем посадить на пару суток. Пока ты только подозреваемый, но все-таки…
– Да в чем?! Я вообще не знаю, что случилось!
В итоге выяснилось, что Катя написала заявление в ментовку. Вроде как на экспертизу даже пошла (и когда только успела?), правда, Турка в списке перечисленных насильников не фигурировал, потому что Катя не запомнила его имени. Остальных она знала – пацаны уже неоднократно собирались подобной компанией. Селедка и Стриженый задавали однообразные вопросы, Турка отвечал и отвечал – каждый раз одно и то же. За дверью звенел звонок, топали ноги, слышался смех, а он все сидел в кабинете директора.
Никаких протоколов ему подписать не дали. Вроде как обычный разговор. Но записали все контактные данные и телефоны родителей. Турка хотел было сначала продиктовать неправильные номера, но побоялся.
На кой только черт он туда сунулся, в квартиру? Надо было купить хлеба и идти домой. Проклятый Шуля!
Волей-неволей Турка рассказал, что они с Аней на кухне не только целовались. Он чувствовал себя как во сне – даже перед друзьями не привык хвастаться сексуальными успехами, а тут три взрослых мужика. Директор покачивал головой и цокал языком. Менты строчили в блокнотиках.
– И что теперь им будет? Да вы вообще видели ее?!
– Видели, – устало кивнул Стриженый. – Что будет, то и будет, не твоя забота. В ноги ей должны кланяться, тогда, глядишь, и заберет заявление. Может, замуж выйти вздумала. Кто их поймет, женщин! Ладно, пока иди гуляй. Свободен! Если, конечно, у директора нет вопросов…
– Вопросов нет, – быстро сказал Сергей Львович и оттянул уголок рта. Веко у него конвульсивно дернулось. – Можешь идти, Давыдов.
И как на него вышли-то? Знают ли родители? Не поставят ли на учет теперь?
Целая куча вопросов, как обычно.
Глава 12
Убойный футбол
Турка сам не помнил, как дошел до дому, плюхая по лужам. Дождь уже прекратился, и небо затянули невнятные серо-сизые клоки туч. Он поглядел на экран телефона и вспомнил о футболе, в полтретьего. Но какие теперь мячики…
Он долго лежал в пустой комнате и глядел в потолок. Прошел час. Замигал мобильник на тумбочке. «Вовчик вызывает». Сначала Турка хотел ответить, а потом передумал.
«Хрен с ними со всеми, футболисты, елки-палки. Как бы теперь в тюрьму не посадили. Вроде бы Шулю действительно упекли. Хотя могут обманывать менты, они же ничего толком не сказали».
Сейчас в голове Турки всплывали фрагменты диалога, мелькали две отвратные рожи, Селедки и Стриженого. Пахло от них так, как будто в ду́ше не появлялись пару лет. Еще тот краснорожий мент постоянно заглядывал, с автоматом наперевес.
Ну теперь-то Шуля к Марии Владимировне точно не сунется, на этот счет можно быть спокойным.
Однако спокойствие к Турке не приходило.
* * *
Проснулся Турка с растрескавшимся горлом и отвратным кислым привкусом во рту. Мама на кухне гремела чем-то, вода плескалась под звуки новостей из телевизора. Турка встал и, покачиваясь, шмыгнул мимо кухни в ванную. Умылся, фыркая, попил из пригоршни.
