– Мария Владимировна, вы не подумайте ничего… мы так просто, мы бы удалили видео! – чуть ли не плакал Алик. – Это шутка просто!
– Он шо, никак из роли не выйдет? – бормотнул толстяк с оспинами. – Николай Иваныч, у него лоб в крови!
– Ладно, понятно. Репетируете, – сказал лысоватый Николай Иваныч. – Все ясно. Ну, тогда, раз претензий нет, и… Нам тогда на шестой, бойцы! Там вора задержали, или грабителя, хрен поймешь. Шустрее, парни!
У Турки отлегло от сердца, и тут заговорил его старый знакомый:
– Николай Иванович… Вот этот – он у нас по делу проходил, по ТОМУ САМОМУ. Я его хорошо запомнил. Мож, проверим его? Вдруг он сообщник там?..
– Д-да? – милиционер потер лысину. – По делу Лашуковой, ты имеешь в виду?
– Он ни при чем! – воскликнула Мария Владимировна. – Репетиция у нас, а он…
– Ага, так кто-то все-таки «при чем»? – прищурился Николай Иваныч. – Ладно, баба с возу, как говорится… Ох, вы простите, это я так – образно. Но ты, парень, покудова сиди тут, сейчас милиция разберется…
* * *
– Где ты?! Потому что я тебе уже говорил – ЗАКАНЧИВАЙ! Сколько можно, ты же обещал взяться за ум?!
– Папа, – Турка поморщился и отодвинул трубку ото рта. – Да я тут… В общем…
– Нет, мама… Отойди, подожди! – голос отца отдалился, затем зазвучал еще громче: – Я найду на тебя управу, найду! Ты же ведешь себя, как подлец. Ты что, не понимаешь, что мать болеет? У тебя мозги вообще есть? Учеба, драки, башку тебе чуть не пробивают, приводы в участки бесконечные! Пойди ляг, зая, все хорошо с Артуром. Лучше не бывает. Да, да, честно. Сынок… Я даже не хочу знать, что у тебя там…
– Папа! Да послушай ты, я вообще здесь по случайности! Я ничего не сделал, просто… как бы объяснить…
– Да-да, выдумывай на ходу – это ты делать мастер! Чего ж не подготовил легенду, не успел, сказочник? Что ты говоришь, зая? – голос отца отдалился. – Все-таки вызову, мне совсем не нравится твой вид…
Послышался треск и грохот, будто мобильник швырнули об пол. Опять отдаленные голоса, а затем – гудки, гудки.
Турка отнял трубку от уха и растерянно посмотрел на ухмыляющегося краснорожего бугая. В затылке опять пульсировал тот-самый-комочек бессильной ярости.
– Шо, влетит от папки, да? – с притворным сочувствием сказал мент.
* * *
На смену поздней осени медленно и незаметно ползла суровая зима. Дни стали совсем короткие, солнце, будто навеки, скрылось за низким свинцовым заслоном туч. Встаешь утром – темно. В школу сходил, что-то там поделал, вот тебе уже и ночь.
В школе все кабинеты уже украсили вырезанными из цветной бумаги гирляндами, шариками, серебристым «дождиком» и, конечно, снежинками. Их приклеили на окна мылом. Ну и куда же без всевозможных елочек, сделанных на китайских фабриках из токсичной пластмассы.
И, если честно, атмосферу праздника они, скорее, портили.
Они вдвоем с отцом закупали продукты, спиртное. Турка не понимал, зачем все это нужно, а без мамы и украшать дом не хотелось. Все это лишь мишура, и вокруг – мерзлая грязь, припорошенная снегом. Каким он будет, этот Новый год?
Мама в интенсивке, должны перевести скоро в обычную палату…
Папа вел себя нарочито бодро, даже гирлянды прицепил, но мелькание огоньков напоминало огни скорой помощи. Синий-красный, синий-красный.
Турка тренировался даже в такой холод, чтоб избавиться от тягучих, черных мыслей. Мама, мама… Турка не мог вспомнить, когда в последний раз по-настоящему разговаривал с мамой, когда обнимал ее… И ведь всегда сторонился всяких там поцелуйчиков, а теперь – такое.
Не выдержало сердце, и это он виноват, только он. Надо было сидеть дома, «быть паинькой», не ввязываться ни во что. С другой стороны, кто знает, чем бы закончились в итоге забавы Алика и Проханова. Хотя милиционеры ведь приехали «вовремя». Сплошная цепочка странных случайностей, которая выглядела бы нелепо даже в «мыльном» сериале.
Маму увозили, а сам Турка даже и рядом не был, потому что сидел в обезьяннике, и потом десять раз рассказывал одно и то же, одно и то же, слушал бессвязный бред Проханова и причитания Алика. Турку взяли из чистой вредности, а скорее всего, потому, что вор – или кто там был на шестом этаже – успел скрыться. Краснорожий мент стал говорить, что мол, может это «его дружки, та же кодла». Свободного места в «бобике» было мало, там уже дрыхла парочка алкашей. Мария Владимировна подтвердила, что никакого криминала в общем-то и не было, просто репетиция зашла чересчур далеко, и, как могла, выгораживала Турку, но он, раздосадованный и смущенный, сам дал себя увести и залез в машину. Лишь бы побыстрее все кончилось.
Турку из «обезьянника» вытащил отец Алика. Но было уже поздно.
И вот теперь Турка бегал на «Труду» до изнеможения. Двадцать кругов, двадцать пять, тридцать. Щеки горели от мороза, раскочегаренные легкие втягивали холодный воздух, постоянно приходилось сморкаться и прочищать горло, а еще ветер, бывало, пробирал до самых костей.
Турка делал ускорения, мечтая, чтоб и у него тоже случился инфаркт. Он бы упал тогда на мерзлые резиновые дорожки, раскинул бы руки и умирал, глядя в хмурое небо.
Снег с тех пор так и не выпадал.
Вовку совсем окрутила Хазова. Он дарил ей подарки, водил в кино. Тузовы, однако, своих нападок не прекращали. Рамису Вовка в пылу драки сломал руку, и спустя пару дней после побоища дагестанец пришел с гипсом на бинтовой перевязи.
– Ты денег ему должен, – заявил Тузов.
– Пошел ты вместе с ним! – ответил Вова.
Короткий удар, снова кровь, и снова визжит Хазова.
Шуля получил условный срок. В школу он ходил, почти не прогуливая. В основном, он теперь спал на уроках.
В любом случае его не оставят на второй год, просто потому, что никого никогда и не оставляли. Такова политика Сергея Львовича.
В школу пришли оба родителя Вола, из-за «динамита». Папа оказался каким-то долговязым типом с бородкой и длинным хвостом волос. На вид ему было лет тридцать максимум, меньше, чем матери. Он прятал взгляд и передвигался по коридорам как будто с опаской.
– Наверно, отчим. Какой-то урод, – прошептал на ухо Вовка. Ему в затылок врезалась слюнявая бумажка, и с последних парт послышались сдавленное хихиканье.
Алик какое-то время в школу не ходил, а потом пожаловал на пару с Прохановым. Оба тихие и бесцветные, как плохие ксерокопии.
Анка пыталась агитировать, мол, помогите товарищу, скиньтесь – но это больше для проформы. Так что ремонт семья Волов оплачивала из собственного кармана.
Как-то раз Турка зашел к Коновой, и дверь открыл Коля. Голое волосатое пузо, вытянутые на коленях треники. «Совсем как тот сосед, которого я скинул с лестницы», – подумал Турка и даже оторопел немного.
