– В прошлом году мы ставили или нет?
– Не помню. Ставили, вроде. Елку или сосну брать будем? – Турка пнул осколок ледышки.
– Да что понравится. Спросил тоже – я тебе знаток, что ли? – засмеялся отец.
Сосны все были чахлые, с редкой тускловатой хвоей, как потасканные девчонки. Отец махнул рукой и отдал две тысячи, «гулять так гулять». Турка нес деревце, и сквозь перчатки ладонь покалывали иголки – выбрали пахучую, славную елочку.
Хотя зачем она, если мама болеет? Какой праздник-то теперь?
– Пап, я это… Встречу с тобой, а потом, наверно, к пацанам пойду.
Прошли мимо «наливайки», там сидели завсегдатаи. Слышался гогот, звяканье стаканов.
– А, ну понятно. Опять за старое. Ну, иди, чего теперь уже. Пойду, мандарин возьму. – Турка встал рядом с картонными коробками, отец полез за кошельком. Закутанная продавщица с розовыми щеками вывалилась из ларька и стала взвешивать оранжевые плоды.
В этом «теперь уже» отца слышалась неприкрытая обида, но Турка не смог бы высидеть еще один вечер – новогодний вечер! – под недовольное брюзжание отца.
– Мам, смотри! – пропищал голосок. – Давай себе тоже такую купим!
– У нас денег нет, Тоша, – сказала женщина.
– Ну, мам! Давай хотя бы ма-аленькую елочку ку-у-пим! – Турка поглядел на малого лет пяти-шести. Он держал мать за руку, приседал, подпрыгивал и вихлялся.
– Стой смирно, Тош.
– Мама, почему нам Дед Мороз елку не принесет? Я ведь хорошо себя веду! – вопрошал мальчишка.
Вернулся отец с пакетом.
– Еще бананов купил в довесок. Пошли! Ты чего застыл, Артур?
– Да ничего, – вздохнул Турка, так и не услышав, что же сказала мать Тошке.
Турка ведь тоже старался вести себя хорошо, но судя по «подаркам», не вышло.
* * *
Елку наряжали с отцом. Впервые, раньше ведь идейным вдохновителем, дизайнером и организатором была мама. Состояние уже не критическое, но… медики побоялись, видимо. Может, отпускали уже раньше таких, сердечников, те перебирали со спиртным и возвращались, но уже не в палату.
Достали коробку со старыми игрушками – «дождики», шарики, мишура и мягкие зверушки на петельках. Снеговики, олени, дед-мороз и Снегурочка, Двенадцать Месяцев (март и октябрь потерялись), пастушок, зайчики, Старик Хоттабыч. Три переплетенные меж собой гирлянды вытащили, одна – с огромными разноцветными фонариками.
– Это дед нам подарил. Из ГДР привез, в восьмидесятом, – сказал отец.
Естественно, Турке досталось испытание: распутать тонкие проводки, а кроме того, – оживить эту самую немецкую гирлянду, вкрутив в нее новые лампочки взамен перегоревших. Отец тем временем устанавливал елочку, возился с подставкой.
– Твою за ногу… Да стой же ты прямо! – пыхтел отец.
«Мама бы сейчас сказала, что нельзя ругаться, наряжая елку», – подумал Турка.
И готовкой занялся отец. Салаты покрошил, пюрешку сделал, потушил мясо.
Спалил в духовке коржи для «Птичьего молока».
– Да фиг его знает, как делать… – бесновался он. – Артур! Ну ничего, что подгорели?
– Ничего, – вдохнул Турка сизый дым. – Нормально, поедим.
С грехом пополам доукрашали елку. Мама бы, наверно, сейчас фыркнула и перевесила бы все по-своему. Папа в конце концов плюнул и ушел смотреть «Ивана Васильевича», а Турка накинул капюшон и выскользнул на темную улицу.
* * *
Старый добрый пятый этаж. Турка постоял немного, прислушиваясь. За дверью тишина. Протянул руку к звонку, но тут щелкнул замок.
– Ой, добрый вечер.
– Здрас-сти.
– А Лена дома? – Турка разглядывал незнакомую женщину, отдаленно похожую на тетю Коновой, которую он видел тогда. Распухшая, с глазами-щелочками.
– Нету. Сколько можно к ней ходить? – женщина вытащила на лестничную клетку огромный мусорный пакет. Пахну́ло объедками и тухлой заваркой – Один, другой… Съехала она. А куда – не сказала.
– Как это – съехала? Насовсем?
– Да кто ж тебе скажет. Пока нету, а потом може объявится. Мне Ленка отчета не дала.
– Но вы же… Вы ее родственница? – протянул Турка.
– Двоюродная тетка, понятное дело. Галей мене звать. Ой, мне на мусорку идти надо, а то весь подъезд провоняется!
– Хотите, помогу? – спросил Турка.
– Ой, ну спасибо тебе. Там недалеко идти-то. А мне еще в магазин надо заскочить.
Турка взял пакет, медленно спустился вниз за тараторящей теткой. По всему выходило, что Ленка ее общества избегала и в квартире появлялась весьма редко, и что «грубила, и все провоняла сигаретами своими, или травами какими, а слова поперек ей не скажи, своенравная девка-то».
Так они дошли до угла и расстались. Турка пошел к огромному жбану, тот был доверху набит мусором. Родственница Коновой пошла к магазину, а Турка забросил пакет на самую верхушку горки, тот скатился по другой стороне. Послышался треск и шорох, матюки.
– Е-мое! Ты куда ж бросаешь, а? – Турка обошел жбан. Фонарь светил на удивление ярко, и Турка разглядел незнакомца – бродягу в рваном драповом пальто, с палкой в руке.
– Извините, я нечаянно.
– За нечайно бьют отчайно, – хрипло ответил бомж и икнул. – У тебя десятка есть?
– Не-а, – Турка похлопал себя по карманам. Где-то звякнула мелочь, и он принялся выуживать монетку из дырки в подкладке. – Пять рублей вот.
– Давай сюда, – бомж подошел ближе. – Шо там, в пакете у тя было?
– Да это не мой. Я помог донести, не знаю.
– А, помощник. Молодец. Вот она какая, жисть проклятая. У молодых деньги стреляю, – бомж потер поясницу и спрятал пятерку так быстро, что Турка даже не понял, где она исчезла.
– Вы извините. Я, правда, – случайно.
– Ладно, мне пора праздничный стол собирать, хе-хе! С наступающим тебя, паря.
Турка пошел прочь, а бродяга стал ворошить палкой мусор, кряхтя и покашливая.
* * *
Молчунов после пяти рюмок ушел в астрал: валялся на диване и подергивал конечностями.
Несколько парней уединились с этой самой Кариной, в спальне.
Остальные поддерживали разговор ни о чем. На столе нетронутый тазик с розоватой селедкой под шубой, рядом – раздербаненный пакетик с крошками чипсов «Лэйс», пластиковые тарелки с остатками жратвы. Несколько пятен от сока расплылись на скатерти.
Турка встал, накинул куртку. Надел чужие меховые ботинки с молниями, поскольку сам пришел в кроссах и не хотел сейчас возиться с узлами шнурков.
Морозная тишина окутала город. Отшумели последние салюты, и лишь вдалеке, по темно-синему небу, изредка проскальзывали беззвучные красочные искорки-метеоры.
