– Вот только как бы нам без него не помереть раньше, чем до твоего дома доберемся.
– Ну, с ним, конечно, поспокойней было, не спорю, – со вздохом признала Василиса. – Но иного выхода, я так поняла, все равно нет?
Ермак открыл рот… и закрыл. То, что сказала Василиса, было очевидно: с «Раптором» под боком путешествовать куда спокойней, только если он надежно приручен; во всех иных случаях лучше обходиться своими силами.
Но было в этом исходе Горыныча нечто трогательное, нечто, очень четко характеризующее не самого стального «ящера», но его хозяина. Если бы Ермак попытался заключить тогдашние свои ощущение в словесную конструкцию, то вышло бы у него примерно так: «Благородство и сострадание хозяина читалось даже в бездушном взгляде управляемой им машины».
– Выход – это идти вперед, – после долгой паузы сказал черноволосый наемник, – только вести себя еще осторожней, чем раньше. Нас всего двое, так что давай постараемся не умирать, договорились?
Она слабо улыбнулась самым уголком рта.
Будь ее воля, и в московской Зоне гибли бы только мутанты да роботы.
Ну и дурные люди, которые ничем не лучше ни первых, ни вторых.
* * *
– Ты не поверишь, кого я сейчас только что видел… – усмехнувшись, сказал Громобой.
Бо по-прежнему лежала неподвижно, и, хоть нейромант немного храбрился, в душе его царило настоящее уныние, подлинное и практически не запятнанное надеждой. Казалось, что Ермак уже бесконечно опоздал… Не нарочно, конечно, волей случая – это ведь все-таки московская Зона, бессмысленная и беспощадная, – но легче от этой мысли не становилось.
«Надо же, как все нелепо выходит, – подумал Громобой, угрюмо взирая на жену глазами, блестящими от слез. – Вроде бы и есть способ опять всех спасти, но чего-то снова не склеивается…»
Отвернувшись от жены, бородач невольно наткнулся взглядом на крышку люка, под которой находилась лестница, ведущая вниз, к клетке Глеба.
«Надо бы его покормить, – запоздало вспомнил нейромант. – А то еще подохнет…»
Впрочем, положа руку на сердце, Громобой готов был признать, что судьба Глеба не слишком его волнует. Более того – если проблемы Бо казались более-менее решаемыми, то насчет парня, перевоплощенного в нео, нейромант особых иллюзий не питал. При этом он прекрасно понимал, что на месте Ермака тоже приложил бы все возможные усилия, чтобы хотя бы попытаться вернуть сыну былое обличие…
Но в том и заключалось преимущество взгляда со стороны – он позволял рассмотреть картину без прикрас, без, как говорилось в давние времена, «розовых очков», искажающих неприглядную реальность в лучшую сторону. И вот без этих пресловутых «очков» случившееся с Глебом казалось трагичной историей, обреченной на несчастливый финал.
«Как бы еще не пришлось его застрелить, – откидывая в сторону крышку люка, угрюмо подумал Громобой. – А то уж больно он агрессивен…»
По уже отработанной схеме он, пыхтя, подтащил к краю труп убитого Рухлядью рукокрыла и столкнул его вниз. Мертвец упал со знакомым хлюпающим звуком; заслышав его, Громобой сразу же в деталях представил, как во все стороны разлетаются крохотные капельки застоявшейся бурой крови.
– А, хомо! – заслышав, как подошвы ботинок нейроманта стучат по ступенькам проржавевшей лестницы, радостно воскликнул нео. – А я как раз жрать хочу!
– Если ты все еще надеешься до меня добраться, то я тебя расстрою, лохматый, – хмуро отозвался Громобой. – Об меня только зубы сломаешь, ни разу не наешься.
– У меня крепкие, – сказал дикарь и в качестве доказательства осклабился, демонстрируя массивные «пеньки», не лишенные самых разных изъянов. – Справлюсь. Тока подойди.
Громобой спрыгнул с лестницы на пол и одарил пленника подвала угрюмым взглядом из-под сведенных на переносице бровей. Нео сидел на полу, скрестив ноги и опершись локтями на колени, и с мерзкой ухмылочкой смотрел на вновь прибывшего. Руки нейроманта сами собой потянулись к карманам плаща, в которых лежали пистолеты, но бородач тут же одернулся себя.
«Обещал Ермаку – значит, нарушать не стану. Хочется ему верить и надеяться, что там, за этим плотоядным взглядом и тупорылой мордой все еще скрывается душа его сына, кто я такой, чтобы лишать его этой надежды?»
– Хватит лясы точить, скотина, – беззлобно бросил нейромант, наклоняясь, чтобы схватиться за щиколотку рукокрыла. – Жри, что дают, и не гавкай, точно обезумевшая крысособака. Понял?
Размахнувшись, он швырнул нетопыря в сторону клетки, и тот, врезавшись в прутья решетки, свалился на пол. Нео облизнулся и, опираясь на мохнатые руки, подполз поближе. Могучие пальцы схватились за порванное крыло поверженного мутанта и потащили его внутрь.
«Как все знакомо».
Правда, рукокрыл значительно уступал в габаритах своему «старшему брату», крылану, а потому проскользнул между прутьями с легкостью, точно маслом обмазанный. Едва труп мутанта оказался в клетке, нео без раздумий впился в него теми самыми зубами, которые совсем недавно показывал Громобою. Отвернувшись, нейромант полез наверх: лучше свалить, пока рот у дикаря занят едой, иначе они снова зацепятся языками.
«Еще спровоцируешь меня, кретин… А я ведь лютый, вспыхиваю от мелкой искры, как порох!..»
Выбравшись из подвала, бородач первым делом повернул голову, чтобы посмотреть, как там Бо… и с удивлением обнаружил, что по телу его жены уже ползает бабочка-падальщик. Ненависть и злость моментально овладели нейромантом, и он с низкого старта бросился к супруге, дабы поскорей отогнать от нее стервятника.
– Пошла! – хрипло заорал Громобой, размахивая руками. – Пошла от нее!
Бабочка испуганно взвилась и устремилась прочь, к одному из окон, но Громобой на этом не утихомирился: изловчившись, он схватил летучего падальщика и с ненавистью разодрал на две части. Со стороны могло почудиться, что он не затратил на это особых сил, будто тряпку рвал, а не живое существо, но на деле мышцы нейроманта едва не свело от напряжения. Он в сердцах швырнул окровавленные половинки бабочки на пол и замер над ними, тяжело дыша. Несколько секунд бородач стоял, практически не шевелясь; только плечи его поднимались и опускались в такт дыханию.
– Она не мертва, понятно? – прорычал нейромант. – Не мертва!
Будто в качестве доказательства он наступил на останки падальщика и растоптал их, размазал по грязному бетону подошвами черных своих ботинок. Покончив с бабочкой, Громобой бросился обратно к Бо и, упав рядом с ней на колени, торопливо проверил пульс – не умерла ли, пока муж возился с нео в подвале?
Вздох облегчения вырвался из груди нейроманта.
Пульс есть. Пусть очень слабый, но хоть какой-то!..
Громобой оглянулся на дверной проем, за которым ошивались его био. Прямо сейчас Рухлядь дежурил у самого порога, второй робот бродил по окрестностям, а третий, Горыныч, терпеливо дожидался возвращения Ермака из Дома Культа в нескольких кварталах от нового прибежища хозяина.
