— Не то чтобы, но… он мне кажется таким величественным, надменным… Я порой ловлю себя на мысли, что мне хочется его стукнуть как следует.
— Ты в таких мыслях не одинок, — рассмеялась я.
— Только попробуй, — сонно пробурчал Коша, — и утром проснешься лысой!
— Вот тебе и домашний питомец, — фыркнула я. — Не думаю, что у всех сразу складываются идеальные отношения.
— Согласен. — Староста открыл дверь, пропуская меня в общежитие.
Мы быстро прошли в холл, где нас уже ждал отец.
— Сегодня мы не пойдем в актовый зал, нам будет достаточно одной из пустующих комнат. Хейли, ты можешь оставить своего Стража здесь. — Папа указал на один из диванчиков. — Уверен, ему здесь понравится больше, чем на подоконнике.
Погладив Кошу, я уложила его на диванчике. То, что его никто не тронет, я знала точно. И поспешила за деканом и старостой.
Мы миновали две комнаты и зашли в третью. В просторном помещении не было мебели, зато имелись широкие подоконники и два больших окна.
— Хейли, сегодня ты будешь отрабатывать осанку и плавность движений. Для этого тебе понадобится вот это. — В руках отца появилась длинная палка.
В первую секунду я решила, что это швабра, но, приглядевшись, поняла, что ошиблась.
— И еще это. — Отец палкой указал на второй подоконник, на котором стояли стопки тарелок. — Увы, но тебе не хватает плавности, грации. Твои движения скованные, и складывается ощущение, что ты мысленно повторяешь все па, прежде чем сделать движение. Это недопустимо. Подойди.
Выполнила его приказ.
— Видишь линию? — Отец указал на ковер.
Я кивнула, вскользь подумав о расточительстве. Испортить красной краской ковер песочного цвета — кощунство.
— Ты должна будешь идти по ней, выполняя па танца. Повернись спиной.
Удивилась, но последовала и этому.
— Вытяни руки в стороны. Вот так, а теперь обхвати шест руками, прекрасно, сегодня он твой партнер.
— Но… — Я ничего не понимала, плюс эта палка упиралась в лопатки и добавляла дискомфорта.
— Ты не должна ни в коем случае опускать руки, Хейли. Я поставлю тебе на голову тарелку. Начни с обычных шажков, приноровись к шесту и тарелке на твоей голове. И постарайся ее не уронить.
Слова отца не расходились с делом. Я и моргнуть не успела, как моя голова потяжелела. Конечно, вес был едва ощутимым, но я ведь знала о существовании тарелки. И потому боялась, что обязательно ее уроню. К тому же мне не нравился этот шест и то, что из-за него я выпячиваю грудь.
— Приступай, — потребовал отец.
Я медленно сделала первый шаг. Тарелка не упала. Второй шаг. Тоже удачно. И, окрыленная успехом, шагнула в третий раз. Гадкая посудина соскользнула с головы на пол и раскололась надвое.
— Заново! — скомандовал декан Сизери, убрав осколки и поставив мне на голову новую тарелку.
Это «заново» за последующие два часа мы с Тором слышали постоянно. Я перебила все тарелки, что принес отец. Моя спина нещадно ныла, а руки затекли. Я хотела лишь одного — убраться из этой комнаты.
Полагаю, Тор, так же как и я, думал о бегстве. Нет, ему не приходилось отрабатывать походку, в его случае все было еще хуже. Он танцевал с фантомом. Без музыки, под счет декана. Вот только и танцем это нельзя было назвать. После первой же пары шагов фантом распылялся.
По словам отца, староста не умел обращаться с девушкой.
— Я до сих пор поражаюсь, что у Хейли после вашей репетиции не осталось синяков на плечах, — сказал он. — Девушка — это не любимый меч, с которым ты не желаешь расстаться. Девушка — это хрупкое, нежное создание. Ты обязан быть бережным и вместе с тем властным. Она должна чувствовать твою силу, чтобы доверить свое тело твоим рукам.
Так мы и упражнялись: я — с шестом и тарелками, Тор — с фантомом, который постоянно исчезал.
— Хватит, завтра продолжим, — прекратил нашу пытку отец. — Тор, можешь идти, Хейли, задержись.
— Доброй ночи, — попрощался Тор и ужом юркнул за дверь.
— Вы молодцы. — Отец присел на край подоконника и похлопал рядом с собой.
Я с удовольствием опустилась рядом с ним. Папа притянул меня к себе и погладил по спине.
— Хранитель, — громко позвал он.
— Да, декан Сизери, — Асгар появился через пару секунд.
— Изолируй комнату, доступ никому не давать.
— Да, декан Сизери, будет исполнено, но… Страж Хейли…
— Отправь дракона в ее комнату. Я хочу поговорить с дочерью с глазу на глаз.
— Как прикажете, — кивнул демон и исчез.
— Мы не договорили с тобой, детка. — Отец провел рукой по моей щеке. — Ты уже взрослая, я все время забываю об этом.
Отец вздохнул и продолжил свой рассказ:
— Как я уже раньше тебе сказал, тот день, когда я нашел Асгара, перевернул мой мир с ног на голову. Моя встреча с твоей мамой была совсем не романтичной. Я застал ее над телом окровавленного друга. Впрочем, и она лучше не выглядела: растрепанная, с разбитыми губами, ранами и ссадинами по всему телу. На ней было разорванное платье, а по бедрам стекала кровь.
Отец втянул воздух.
— Я отказывался верить своим глазам. Все выходило так, что мой друг, человек, которого я воспринимал как младшего брата, воспользовался своим положением и изнасиловал Ванессу. Слезы и вой твоей матери заставили меня возненавидеть того, кто доверял мне больше, чем себе. Я поверил ее словам, ее и еще четверых детей, что прятались неподалеку от произошедшего. И меня не смутило, что двое из них были ранены.
Объятия отца стали крепче.
— Я взял на себя заботу о них, а тело друга сжег, позже объявив, что он погиб как воин. Я не мог осквернить его имя бесчестным поступком. Не мог. Было решено забрать спасенных с собой в Первое Королевство. Странности начались уже в пути… — Я сжала ладонь отца, желая приободрить его. — Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что все было ловко спланировано, а мной попросту манипулировали. Но тогда я был подавлен смертью Асгара и сражен красотой Ванессы. И когда она начала проявлять ко мне внимание, решил, что ее чувства — результат благодарности за спасение. Как это часто бывает у молоденьких девушек — без памяти влюбляются в своего спасителя.
Папа усмехнулся.
— Да болваном я был! Самовлюбленным, самоуверенным болваном! Ну надо же, благодарна она была и влюбилась! — Он не пытался скрыть ни горечи, ни злости. — Хейли, огромная ошибка нашего общества — это вознесение стражей над другими людьми. Стражи полагают, что они — посланцы Богини. Ее персты! Я тоже так считал. А еще не сумел подавить свое влечение к твоей маме. Я словно ослеп, оглох и онемел! Я был согласен на все, что предлагала она: заключить брак не по законам Богини? Легко! Не сообщать о ее родственной связи с другими спасенными? Пожалуйста! Выполнять любые прихоти и капризы? Только пожелай! Даже тогда, когда я лично поймал ее в Храме Богини Сияющей, здравомыслие не вернулось. Я не хотел верить в ее причастность к культу Утратившего Имя. И готов был задушить голыми руками любого, кто так думал. Она нужна была мне. Хейли, мне очень сложно объяснить тебе, что значила твоя мама в те годы для меня.
