Благодаря Хейли и памяти демонов я знал, как они стали такими. Знал, откуда появилась нечисть. Бывшие люди. Бывшие соратники, предавшие доверие Утратившего Имя. Но это все, что мне известно. Как бы ни желал, как бы ни старался, всю историю проклятого небом и людьми существа не смог ни постичь, ни узнать. Обрывки памяти, искаженные временем, отравленные чужими мнениями и взглядами. Интуитивно я чувствовал, что в истории жизни Эльхора кроется разгадка. Но не понимал, что должен сделать, чтобы она мне открылась.
Не знал, боялся и прятался. Я окружил себя коконом из чуждой личности. Мальчик Айн… Его личность, память и чувства сыграли со мной не только злую шутку, но и оказали огромную услугу. Да, я променял себя и кровь пращура на чужую жизнь. Месяц, ровно столько находился мой разум в забвении и радости. Трусливо? Недостойно сына короля и великого, пусть жуткого, предка? Эта передышка была нужна мне. Я ею воспользовался, но не имел права прятаться дольше.
Как можно описать нашу встречу? Слияние двух порождений тьмы? Противостояние бушующим стихиям? Он был лихим ветром, ураганом, что подминал все на своем пути, крушил, выкорчевывал, уничтожал. Я же… был стеной, что не желала рушиться.
А потом мы стали одним больным сознанием и сумели разделиться с огромным усилием.
Велиар — воплощение моих страхов. Осязаемый, внушающий ужас и трепет. Дарующий боль. Да, он был таким. Асгар по сравнению с ним был песчинкой, пылью, не стоящей внимания.
Наверное, так было потому, что Асгар сумел сохранить в себе человека. Как бы смешно это ни звучало. Он утратил себя, но сохранил в себе любовь к жизни. Вот он — огонь живительный, а Велиар — огонь изначальный. Асгар стремится к созиданию, Велиар к поглощению и разрушению.
Сколько раз я рисковал своей жизнью! Сколько раз находился в ситуациях, когда промедление было подобно смерти. И ни разу я не был оглушен настолько, как при соединении моего разума с сознанием существа, древнее которого нет. Мне не хватало воздуха, я был собой и был никем. Я знал себя и забыл. Я чувствовал и в то же время утратил способность ощущать что-либо. Внутри меня было холодно и мертво.
Если другие демоны завлекают сладостью обещаний, их речи льстивы и тягучи, то Велиар заманивал историями. Такими, от которых леденеет душа. Он рассказывал о людях и государствах, об истории нашего мира, показывал города, стоявшие века назад. Знания, информация… То, что невозможно узнать иным путем. Только кусочки, обрывки, но не целую картину.
Я окунулся в его память и мысли, получил доступ к почти священному, но не могу сказать, правда ли все то, что он продемонстрировал, или больное воображение некогда человека и сильного мага. Я твердо решил получить подтверждение открывшейся мне истины или опровергнуть все, чем завлекал меня Велиар.
Но передо мной вставала другая проблема. Если на территории академии зов крови Эльхора приглушался, то за ее пределами я ощущал всю его мощь. Меня разрывало внутренними противоречиями и навеянными желаниями приспешников Утратившего Имя, от которых я не имел защиты. Не мог от них закрыться, спрятаться от их молитв и шепота. Все их деяния, просьбы и цели были обращены ко мне. Я стал для них божеством или тем, кто близок к нему.
Нам очень многое пришлось пересмотреть с Альгаром. Выходить на иной уровень защиты королевства и студентов. Я был опасен не только для окружающих, но и для себя самого. Я знал, что Хейли просила его о помощи. Знал и то, что он стал лично тренировать ее команду. На выходные Альгар забирал ее пятерку в свое тайное логово, куда даже мне не было доступа. Я мог лишь предполагать, чему он их учит. Однако не сомневался, что любимой предстоят тяжелые дни. Объем лекций и тренировок на плацу с Картом Сандом не оставлял личного времени никому. Будущие стражи выкладывались полностью и едва доползали до своих кроватей.
Нависшей тучей над головой Хейли был конкурс на звание королевы Академии Сиятельных. За прошедшие три месяца я боролся с теми студентами, которые желали ей навредить и вывести из соревнования. Она и не подозревала, что большая часть неприятностей просто не дошла до адресата.
В принципе пакостницы не отличались ни умом, ни сообразительностью. Большинство присланных подарков должны были навредить красоте любимой. Духи, вызывающие сыпь по всему телу. Крема, от которых кожа становилась серого оттенка и покрывалась лишаем. Помады, шампуни, ароматические масла, всевозможные безделушки, что так милы девичьему сердцу… Все это было отправлено к Хейли со злым умыслом. И почти ничего не смогло ей навредить.
Лишь однажды, когда я находился за пределами академии, Хейли приняла ручное зеркальце. Три дня ей пришлось ходить в платке и маске, скрывая лысину на макушке и почерневшие зубы. Девицу с третьего курса Факультета Магис отчислили в тот же день.
Я не покривлю душой, если скажу, что даже в таком виде она была самой желанной и красивой женщиной в мире. Для меня. Помню, как просил Асгара в эти дни докладывать мне буквально о каждом шаге Хейли. Я очень боялся, что она сорвется. Все же красота для девушек значит намного больше, чем для мужчин.
Вопреки всем моим страхам Хейли приняла свою новую внешность спокойно. Нет, конечно, первый час она проревела в ванной и не желала выходить оттуда. Ей очень повезло, что рядом с ней достойные люди и… нелюди. Дрейк Рассветный, связанный с нею пуповиной магии, знал не только как успокоить свою подопечную, но и как вдохновить ее, заставить не сдаваться. Дух рода, насколько я понял, тоже был тем, кто подавал ей пример для подражания. Нет, я сам не видел его, но Асгар говорил, что все тело Духа в кошмарных шрамах и ожогах. Словно он только вчера пережил пожар. Несомненно, слабое сравнение, и все же оно придало ей сил.
Как и слова Мэтта. Именно он вытащил ее из ванной, и был тем, кто покрыл ее голову платком. Каюсь, когда Асгар об этом рассказывал, я почувствовал укол ревности. Брат прикасался к моей любимой, он, а не я, утешал ее. Мэтт придал ей сил и поддержал, когда она нуждалась в этом. Всего на миг меня захлестнули ничтожные мысли, которых я стыжусь до сих пор.
Долгий разговор с Мэттом состоялся перед экзаменами в личных покоях ректора. Честно говоря, необходимости в Альгаре не было, но его присутствие успокаивало меня и не давало сорваться.
Наверное, тогда я и понял, что Мэтт больше не ребенок. Конечно, он задавал вопросы. И не только о нашем общем предке. Его волновало прошлое Айна. Я гордился своим братом в тот момент. Его глаза полыхали праведным гневом, он сжимал кулаки и желал наказать тех, по чьей вине Айн умер. Тогда же он и дал мне обещание помочь найти повинных в его смерти.
И я испытал колоссальное облегчение, когда сумел открыться брату. Рассказать все, без утайки, притворства и недомолвок.
Я и забыл, насколько это важно — чувствовать себя не одиноким, знать, что есть узы и связь, которую не разрушит древнее проклятие или мое поведение. Да, Мэтт был потрясен моим рассказом, огорчен ролью Элдрона и отца. И боялся за меня. Тот факт, что однажды именно он взойдет на престол, волновал его меньше, чем моя судьба.
