Он просто желал защитить любимую и скрыть правду о необычном даре и оказался не готов к тому, что подруге запретят видеться с ним. Больше трех месяцев парень не видел ее. Постоянные издевательства — вот что выпало на его долю. Даже отец перестал называть его сыном. Все чаще Эльхор оставался один на один со своими мыслями и стихией огня. Прав был старик, огонь подчинялся ему охотнее и словно ластился к рукам.
А вот Хелла… Хелла после этого случая напрочь забыла о своем даре и «дяденьке». Если первые месяцы после их разлуки Эльхор пытался пробудить в ней память и зов стихий, то позже потерял всякую надежду. А потом и вовсе пообещал ей перестать пользоваться своим даром.
Так прошло еще два года.
Хелла так и не вспомнила ни о чем. Зато жители городка не собирались забывать «вину» Эльхора, а потому кузнечное дело отца захирело. Все стали обращаться к другому мастеру. Отец парня спился, а затем и умер, так и не подпустив к себе сына-убийцу. Тот факт, что это произошло не специально, никого не волновал. Город разрастался. Люди становились злее, завистливей, зажиточней. В них неуловимо что-то менялось, словно добро исчезало из их глаз.
Мальчишка держался из-за Хеллы. Не уходил из города, выискивал возможности заработка. Жил впроголодь. Но его поддерживала любовь девушки. Родители Хеллы не могли не видеть эту болезненную привязанность. Не могли не знать, что сердце парня бьется для их дочери. Впрочем, как и ее для него. И все равно не желали этой связи. Отец девушки нанял Эльхора отвезти в соседний город товар, а когда тот вернулся, узнал, что Хелла помолвлена с другим. Да и своими глазами видел любимую, гуляющую под руку с незнакомым парнем.
Это стало последней каплей. Юношеский максимализм и горечь обиды не дали ему мыслить трезво. Он не искал встречи с Хеллой, не желал с ней разговаривать, а принял, как он тогда думал, единственно правильное решение — умереть. Нет, парень не пытался убить себя. Он побежал к домику тетушки Пайи в надежде, что проход в иной мир не исчез и Драгонария все еще существует. А я, глядя на его бег, вдруг с ясностью осознал, что прав был Безумный Артефактор! Его теория зарождения магии единственно правильная!
Мир не исчез, но в нем больше не было ярких домов. Ничего не было, кроме черной земли и черного неба, в которое устремился столп огня. Уже не такой сильный, не такой яркий.
— Дяденька, лишь вы остались у меня, — подходя к костру, прошептал Эльхор, утирая льющиеся ручьем слезы. — Примите в вашу семью.
Парень разбежался и нырнул в «мертвый» огонь.
Я закричал от боли вместе с ним. Я чувствовал все то, что чувствовал он. Лопались сосуды, из носа и ушей хлестала кровь. Но вопреки всему его тело не стало прахом. Да и душа не спешила покидать крепкий остов. Агония длилась вечность.
События прошлого вставали перед моим взором, словно я листал книгу с картинками. Я не слышал голосов, но точно знал, что происходило несколько веков назад. И когда открыл глаза, уже знал истину. Какой бы неприглядной ни была правда и какими бы ужасающими ни были деяния моего предка, сейчас я понимал его и не осуждал.
Мне понадобилось лишь мгновение, чтобы освободиться. С минуту я разглядывал людей в плащах, что пали ниц, а затем взмахнул рукой, призывая огонь. Я сжег всех: живых и мертвых. А после, чтобы пожарище не разрослось, призвал стихию воды.
— Дяденька, — позвал я, зная, что мне ответят. — Вы солгали ему. Мир, брошенный к ногам Хеллы, не мог вернуть ему ее любовь.
— Я не лгал. — Велиар возник передо мной. — Это он не понял меня.
— Подарить любимой мир… Я хорошо помню, какую волну удивления вызвали слова наставника в душе парня. И мне известно, что он сделал, когда возвратился в свой город. Эльхор не разменивался по мелочам.
— А твой облик не вернулся, — обнажив клыки, выдохнул демон. — Личина. Ты должен снять ее.
— Знаю, — скривился я. — И знаю, как это сделать.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
— Добавьте серебряных нитей, — приказал отец и вышел из комнаты.
И тон его был таким, что я бы поостереглась спорить. Служанки засуетились, расплетая мою прическу. Теперь в сложную косу, венком ложащуюся на голову, следовало вплести нити родового цвета.
Я с удивлением и радостью узнала, что отцу вернули всю собственность, которую отняли двадцать три года назад. И сейчас мы находились в столичном доме Сизери. А поместье стало летней резиденцией.
Впрочем, радость моя была кратковременной. Знать, что все заслуженное родом смогло вновь вернуться к его членам, отрадно, но… Какой ценой? Что должен был сделать отец, чтобы король благосклонно отнесся к ошибке своего подданного и сумел его простить? Пусть и через столько времени. Однако поговорить с отцом по душам у меня не получалось. То его, то меня отвлекали текущие дела.
Последние две недели были для меня сущим кошмаром. И не только потому, что я уставала. Меня больше вымотали морально. Начать хотя бы с того, что мое выполнение первого задания среди народа произвело настоящий фурор.
Я не могла объяснить, что выбор пал на приготовление простейшей похлебки не потому, что я думала о крестьянах. И не для того, чтобы показать, что лояльна и ближе к народу, нежели другие участницы. Не умею я готовить еду. Та несчастная похлебка была единственным удавшимся моим экспериментом. Нет, возможно, в будущем я еще приготовлю похожую простую пищу, но до этого все, чем я изволила потчевать своего Кошу, оказывалось непригодным для употребления.
Но летописцев это не интересовало. Ни одна газета не обошла меня стороной. Каждый на разные лады твердил, что это удачный ход. В конце концов, я приняла решение просто не обращать внимания на то, что пишут в газетах, и зареклась вообще брать их в руки, пока не закончится конкурс.
Меня больше волновали странности в поведении Мэтта, а также его друга Айна. Я не могла понять, куда делся студент-артефактор и почему преподаватели не поднимают эту тему. Я отловила соседа поздней ночью, перед выполнением второго задания, и ничего вразумительного тот не сказал. Честно говоря, я не могла внятно ответить даже себе, почему беспокоилась об Айне. Но утешалась тем, что знала его непростые отношения с бывшими однокурсниками. Однако Мэтт уверил меня, что дело не в них, и клятвенно заверил, что с другом все в порядке и скоро он вернется.
Еще позавчера свои голоса за финалистов отдали студенты-стражи. Лишь малая их часть сумеет попасть сегодня на площадь. Такова воля ректора. Хотя стражи приглашены не как гости, а как помощники и охранники.
Народ же проголосует за понравившихся финалистов после последнего задания, которое мы выполним прямо на сцене. И если студенты писали имена на бумажке, то людям придется подходить к специальным колоннам, которые расставлены по всей площади там, где, по расчетам магов, ожидается наибольшее скопление людей. У каждой из десяти колонн будут дежурить по пять магов. Именно они должны выдать желающим камень, символизирующий цвет факультета конкурсантки, за которую желают проголосовать. Человек, взявший в руки один камень и опустивший его в специальную нишу в колонне, второй раз проголосовать не сможет. Перед объявлением победителей и награждением будут выступать лицедеи, давая время магам на подсчет голосов.
