Плывут ладьи тихо, дружно гребут древляне тяжелыми веслами да радуются – славно примет их княгиня киевская, всякими разностями угостит, всякими разносолами попотчует, всякими почестями почествует. На носу передней ладьи волк, из дерева вырезанный – как живой. Глядит вперед, зубы скалит. На носу второй ладьи – медведь, на носу третьей – рысь.
Приплыли ладьи древлянские к Киеву, встали возле пристани.
Холоп княгинин спрашивает – кто такие? Почто в Киев приплыли? С делом каким или так – на большой город глянуть?
А древляне на него из ладей глядят, насмехаются:
– Ты как, холоп, с нами разговариваешь? Ты почто шапку с головы не снимаешь? Знай же, что мы – лучшие люди из земли древлянской, приплыли не просто так – с важным делом, княгиню вашу за нашего князя сватать! Вот как выйдет ваша княгиня за нашего князя – узнаешь, холоп, волю древлянскую!
Холоп им поклонился, убежал княгине докладывать.
Сидит княгиня в своей верхней светелке, глядит в зеркало греческое, белым серебром оправленное, яркими яхонтами изукрашенное. Но не свой лик видит она в том зеркале – видит в нем светлый лик мужа своего убитого, светлого князя Игоря.
Вбежал в светелку холоп, поклонился, сказал, что приплыли сваты древлянские.
Послала княгиня своих людей – не простых холопов, бояр с вельможами. Наказала, что древлянам сказывать.
Пришли бояре да вельможи княгинины на пристань, говорят древлянам:
– Княгиня наша так уж рада за вашего князя идти, что не знает, как вас чествовать. Прислала она вам малое угощение и велела сказать, что, как придут к вам люди в княжеский терем звать, на великую честь, вы им говорите, что не согласны вы ни пешком идти, ноги пачкать, ни на лошадях ехать, по крутой дороге трястись. Пускай вас княгинины люди прямо в ладьях несут, чтобы все видели, за какого важного князя княгиня наша выходит.
Тут же подошли слуги и принесли древлянам в ладьи всякое угощение – и мяса, и птицы, и дичи, и пирогов сладких, и медов старых, хмельных, и вин заморских.
Обрадовались древляне, стали есть-пить, пировать, удаче своей радоваться. Говорят один другому: какое мы умное и доброе дело сделали! Не убили бы мы князя – так бы и платили ему дань непомерную, так бы и жили в своей земле, а теперь княгиня нас чествует и потчует, и будем мы в Киеве первыми людьми!
А в то время позади княгинина терема, где выгон для скота был, роют люди яму большую да глубокую.
Спрашивает княгиню старый Асмус:
– Хороша ли яма?
– Копайте еще! – говорит ему княгиня.
Пируют древляне в ладьях, копают люди за княгининым теремом.
– Хороша ли яма? – спрашивает Асмус княгиню.
– Копайте еще!
Пируют древляне, пьют меды хмельные и вина заморские. Копают люди возле терема княгинина.
– Хороша ли яма? – спрашивает Асмус.
– Теперь довольно.
Пошли на пристань княгинины люди, спрашивают древлян:
– Хорошо ли закусили, господа древляне?
– Какое закусили! – стонут древляне, животы поглаживая. – Наелись-напились на неделю вперед! Славный был пир!
– Какой же то пир? То была только закуска! Пир еще впереди. Зовет вас на пир княгиня наша. Велит спросить – пешие пойдете или лошадей вам подать?
А древляне ломаются, гордятся перед киевским людом:
– Не таковы мы, чтобы пешими идти, грязь вашу месить! Не таковы же, и чтобы на лошадях ехать, по буеракам вашим трястись! Несите нас прямо в ладьях, на руках!
Отвечают им люди княгинины:
– Что поделать, теперь ваша воля, господа древляне! Наша княгиня за вашего князя идет – так что вам теперь честь да слава! Мы теперь – ваши холопы!
Подняли ладьи вместе с древлянами, взвалили на плечи и понесли к терему княгинину.
Несут ладьи по Киеву, люд киевский дивится – никогда такого не видывал! А древляне в ладьях гордятся, кичатся, над народом киевским потешаются:
– Видели, какая нам великая честь от вашей княгини? Теперь всегда так будет: вы нас будете на себе таскать, а мы над вами будем насмехаться!
Ничего не сказали княгинины люди. Принесли ладью с древлянами к княгинину терему, обнесли на задний двор, да и сбросили в ту яму глубокую, которую там княгиня велела выкопать.
Рассыпались древляне по дну ямы – у кого ноги сломаны, у кого руки, у кого голова зашиблена. Подошла княгиня к самому краю, заглянула в яму, спросила:
– Ну как, господа сваты, довольны ли вы пиром, для вас приготовленным?
Стонут древляне, плачут:
– Насытила ты нас, княгиня, до самой смерти!
– Довольны ли вы честью, за смерть моего мужа вам оказанной?
– Ох, княгиня, чем такая честь – лучше умерли бы мы Игоревой смертью!
– Хороша тризна по моему мужу! – молвила княгиня, и отошла от ямы, и махнула своим людям шелковым платком: – Закапывайте!
И стали княгинины люди яму засыпать, и закричали древляне от страха и ужаса нечеловеческими голосами. Но скоро перестали кричать – землей им рты забило.
А потом и земля шевелиться перестала – ни следа не осталось от древлянских сватов.
Почувствовав на своем плече чужую тяжелую руку, Лена едва сдержала крик, повернулась…
За ее спиной стоял лысоватый приземистый мужчина в костюме без галстука – тот самый, который подсел к ней за столик. Лицо его было багровым от возмущения.
– Вот ты где? – проговорил он, играя желваками. – Знаю я таких! Сбежать хотела, чтобы по счету не платить? Чтобы, значит, я за тебя заплатил? Я не жадный, я не скупой, но я не люблю, когда из меня дурака делают!
Лена хотела было сказать, что из него ничего не нужно делать – с ним все и так ясно, – но удержалась. Также не стала напоминать этому престарелому донжуану, что не приглашала его к себе за стол, что он сам к ней напросился – не до того сейчас, как бы эти двое там, в комнате, его не услышали.
Лена бросилась этому идиоту на шею, обняла его, жарко задышала в ухо и проговорила воркующим голосом:
– Я знала, что ты меня найдешь! Я верила! Ты не представляешь, как мне одиноко в этом тоскливом городишке! Здесь все такие серые, тусклые… такие провинциальные! Не представляешь, как я была рада встретить здесь тебя! Ты… ты такой особенный!
