– Ненавижу школу, – твердила Карла вечером.
Учительница, конечно, рассказала маме о проступке Карлы. Девочка пыталась объясниться, но мама только рассердилась.
– Я тебе уже говорила, cara mia, надо научиться уживаться с этими англичанами…
Впервые в жизни Карле не терпелось увидеть Ларри, чтобы приступить к осуществлению своего плана. Мама явно ждала его сегодня: она надела свое розовое платье и пшикнула «Яблоневым цветом» в вырез на груди. Но зазвонил телефон, и оказалось, что Ларри понадобился жене. Мама очень расстроилась, и Карла тоже.
На следующее утро, когда она нехотя вошла в школьные ворота, на площадке стояла странная тишина. Ученики кучковались, с ужасом поглядывая на нее. Карла расслышала несколько раз произнесенное шепотом имя «Джин».
– Что случилось? – спросила Карла одну из одноклассниц, сидевшую на первой парте и не такую вредную, как остальные.
Но та отшатнулась от нее, как от бешеной собаки:
– Не подходи ко мне!
Когда все собрались и построились, Карла наконец узнала, в чем дело.
– К сожалению, сегодня у меня печальная новость, – начала директриса. Глаза у нее были красные, как у мамы после звонка Ларри. – Вчера вечером Джин Уильямс сбила машина, когда она возвращалась с собрания скаутов. Джин в больнице и, боюсь, в крайне тяжелом состоянии.
В больнице? Джин Уильямс? Девчонка, которая вчера громче всех обзывалась? Которой Карла сказала, что она умрет?
Карле стало неуютно оттого, что вокруг образовалась пустота. Стоявшие впереди одноклассники оборачивались и с опаской посматривали на нее. В тот день никто не старался ее задеть, никто с ней не заговаривал.
К концу недели Карла потеряла сон и аппетит. Стоило ей задремать, как она видела Джин, падающую под колеса блестящей машины Ларри, и с криком просыпалась.
– Что случилось, cara mia? – спрашивала мама, гладя ее по густым бровям. – Это из-за той бедняжки?
О происшествии уже знали все родители: из школы разослали письма, призывавшие к повышенной бдительности на дорогах.
Это я виновата, готова была признаться Карла, но что-то ее удержало. Пока мама ее жалеет, ее план удастся.
– В классе ко мне так плохо относятся, – пожаловалась она. – Только Джин была со мной добра. – Ложь так легко слетела с языка, что ей самой показалась правдой.
– Маленькая моя. – Мамины глаза наполнились слезами. – Чем же тебе помочь?
И Карла не упустила свой шанс:
– Я хочу ходить в другую школу, где носят коричневую форму и куда не берут мальчишек.
– Я же уже говорила тебе, piccola, монахини нас не примут.
Карла взглянула на мать из-под длинных ресниц:
– А ты попроси Ларри, он все может.
Мама покраснела до корней волос.
– Даже ему это не под силу. Но, возможно, он согласится отправить тебя в частную школу…
В тот вечер, когда Ларри приехал на ужин (хотя была всего только суббота), Карлу не пришлось отправлять спать дважды. Приложив ухо к стене, она вслушивалась в приглушенный разговор.
– Я понимаю, что многого прошу, но…
– Это невозможно! Что скажет моя жена, если обнаружит, что с нашего счета каждые три месяца исчезает такая солидная сумма?
Снова забубнили голоса.
– Однако кое-чем я, вероятно, смогу помочь… Тот монастырь, о котором ты говорила… У нашей фирмы есть отдельный годовой счет для пожертвований. Обещать ничего не могу, но наш директор может повлиять на монашек, и они согласятся даже на таких нерадивых католичек, как ты, дорогая…
Музыка закончилась раньше, чем Карла смогла расслышать что-нибудь еще. Дверь в спальню со щелчком закрылась. Вскоре Ларри выйдет и направится в ванную.
Он вышел. Карла соскочила с кровати и выглянула в гостиную.
– Ларри… – прошептала она. И в ужасе осеклась.
Вместо костюма на Ларри была только расстегнутая рубашка, а под ней… Фу-у-у!
Ларри беспомощно попытался прикрыться руками. По его лицу было видно, что он шокирован не меньше Карлы.
– Ты же давно должна спать! – раздраженно сказал он.
Карла взглянула на закрытую дверь в спальню.
– Если ты не поможешь мне со школой, где носят коричневую форму, я расскажу маме о тете в машине.
Лицо Ларри исказилось:
– Ах ты, маленькая…
– Ларри! – позвала мама из спальни. – Ты где?
Карла сверкнула на него глазами:
– И второй раз повторять не буду!
Так сказала одна из учительниц, когда Карла прослушала объяснение. Теперь ее очередь проявить жесткость.
За завтраком улыбка не сходила с маминого лица.
– Доченька, представляешь, я рассказала Ларри, как тебе не нравится в твоем классе, и он согласился помочь перевести тебя в монастырскую школу! Разве это не чудесно?
Да! Карла твердо посмотрела на Ларри.
– Спасибо, – тихо сказала она.
– Разве ты не поцелуешь его в щечку в знак благодарности?
Карла заставила себя подойти и коснуться губами старой, сухой кожи.
– Мамочка, – ласково начала она, вернувшись на свое место, – ты подумала о моей просьбе? Чтобы ты вышла в воскресенье на работу, а я побуду с Лили и Эдом?
Мать и Ларри переглянулись.
– Ты бы этого хотела? – В мамином голосе слышалось еле сдерживаемое ликование.
– Да, очень!
– Тогда я спрошу, не против ли они.
Против? Конечно же, они не были против. Карла услышала голос Лили из коридора:
– Мы ее очень любим. Приводите, когда пойдете на работу.
Что-то изменилось – Карла почувствовала это, едва войдя в квартиру к соседям. Эд почти не разговаривал с Лили. А Лили, вместо того чтобы встретить Карлу с новым рецептом пирога или клубком шерсти для нового помпона, сидела за кухонным столом среди книг.
– Она работает над делом, – сказал Эд, усадив Карлу на диван и попросив повернуться определенным образом. – Ей лучше сейчас не мешать.
– Тебе тоже лучше не мешать, когда ты рисуешь, – парировала Лили.
Карле стало неловко, и она сказала:
– Я думала, дело – это когда что-то делают.
Эд отпил из стоявшего перед ним стакана, где была налита темно-коричневая жидкость, пахнувшая, как виски, который мама наливала Ларри.
– Поверь мне, дел у нас тоже хватает.
– По-моему, достаточно, можно и помолчать, – Лили говорила ласково, но ее взгляд оставался холодным.
– Пожалуйста. – Эд повернулся к Карле: – А теперь не двигайся и думай о чем-нибудь приятном.
