Карле не очень-то хотелось это делать, но любопытство взяло верх.
– А ну, – подбадривала ее мама с повеселевшими глазами.
Карла знала, о чем она думает: если подарок хороший, значит, Ларри любит ее больше, чем свою жену и ту девочку в окне.
С оберткой ей удалось справиться не сразу – кто-то плотно приклеил ее скотчем, словно не желая, чтобы Карла заглянула внутрь. Наконец девочка вытащила то, что пряталось внутри. Коробочка. Длинная и плоская. А в коробочке лежали…
– Часы! – ахнула мама. – Какая щедрость! – Она засмеялась сквозь слезы. – Дорогие, да? Что там написано на открытке?
Карла взглянула на открытку и положила ее в карман.
– Что там? – настаивала мама.
– Ничего. Просто «С Рождеством».
Но изнутри Карлу обдало жаром. Слова были аккуратно выведены черной ручкой, так что ошибки быть не могло.
БУДЬ ПАИНЬКОЙ
Ларри намекал, чтобы она вела себя правильно. Но пусть поостережется сам.
– Телефон звонит! – ахнула мама. – Скорее! Это Ларри! Пожалуйста, возьми трубку, мне нужно успокоиться. Поговори с ним, поблагодари за часы, а потом я подойду.
Карла с неохотой подошла к телефону и медленно-медленно подняла трубку.
– Да?
– Мама дома? – Ларри говорил тихо, будто не хотел, чтобы его кто-то услышал.
– Больше не звоните, – прошептала Карла так, чтобы мама не слышала, и поскорее положила трубку.
– Это не он? – Мамин голос поднялся в жалобном крещендо.
– По-моему, это тот самый, который уже звонил, – сказала Карла, опустив глаза на ковер. Если вглядеться, из темно-коричневого орнамента складывалась львиная морда.
Мама вздрогнула:
– Который ничего не говорит?
– Да.
Львиная морда в упор смотрела на девочку. «Лгунья! Лгунья!» – беззвучно говорил ковровый лев.
Мама вытерла слезы и обняла Карлу.
– Не волнуйся, малышка. Это я виновата. В следующий раз трубку возьму я.
Но больше никто не звонил. Целых два дня. Два дня Карла, Китти и львиная морда на ковре думали, что им это сойдет с рук.
А затем все произошло.
– Ты почему матери солгала?
Глаза Ларри были блестящими и жесткими. Они напомнили Карле нож, которым мама резала хлеб. Обычно мама пекла хлеб сама, потому что «ерунду из магазина» даже «собака есть не станет». Карла обожала запах свежего хлеба. Она попыталась воскресить этот запах в памяти, чтобы стало не так страшно, но он никак не вспоминался.
Перед ней стояли Ларри и мама. Они объединились против нее. Карле словно чем-то стиснуло горло, и стало трудно дышать.
– Я же вам сказала, я думала, это тот незнакомец, который звонит и молчит в трубку!
– Это правда, – поспешила вмешаться мама. На ее лице проступала тревога, как в тот день, когда по почте пришел коричневый конверт с красной надписью «Просроченный платеж». – Я собственными ушами слышала. Нас запугивают.
Взгляд Ларри на мгновение метнулся к ней.
– Надо было сообщить в полицию.
Мама пронзительно засмеялась:
– Станут они нами заниматься! Они не могут поймать даже мальчишек, бьющих стекла в окнах! Это плохой район, даже Эд так говорит.
Лицо Ларри дернулось, словно кто-то приделал леску к концу его длинного тонкого носа и потянул вверх.
– Какой еще Эд?
– Ты же знаешь, – прозвучал голос Карлы, полный презрения. – Это наш сосед, он и его жена присматривают за мной, пока мамочка работает. – Девочка подчеркнула слово «работает», чтобы не осталось сомнений, что она имеет в виду: «Мама вовсе не работает по воскресеньям. Она проводит время с тобой, вместо того чтобы быть со мной».
Взгляд Ларри скользнул по ее запястью.
– Ты не носишь свои новые часы?
– Они не работают.
– Неужели?
Почему в его голосе слышатся нотки веселья, а не гнева? Рассердившись, Карла стала безрассудной.
– А вы дочке такие же купили?
Даже хорошо, что мама ушла на кухню ставить чайник. Лицо Ларри вдруг оказалось очень близко. От него пахло виски.
– Думаешь, ты очень умная, да, Карла?
Нет, хотелось ей ответить, я полная тупица в математике, хоть новая подружка мне и помогает. Но вместо ответа Карла пристально рассматривала красный след у Ларри на шее, похожий на мазок кетчупа. Если сосредоточиться на красном, можно удержаться от ответа.
– Без комментариев, да? – Ларри отодвинулся и оценивающе оглядел девочку. – Одобряю. Ты считаешь себя очень умной, потому что ты действительно умна, Карла, поверь мне. Может, пока ты в это не веришь, но это правда. В будущем ты далеко пойдешь. – Он прищурился. – Только вот не знаю, взлетишь или вниз покатишься. Все от тебя зависит.
Две недели спустя Карла прибежала из школы вне себя от восторга.
– Моя подруга Мария приглашает меня к себе домой пить чай! – ликующе закричала она.
Мама встречала ее у дверей. Они договорились, что теперь, когда Карле десять лет, она будет возвращаться из школы сама – с твердым условием не разговаривать с незнакомцами. Новая школа была гораздо ближе к дому, поэтому Карла никак не могла заблудиться.
– Какая честь! – Мама раскраснелась.
Карла даже подумала, уж не пришел ли в гости Ларри – мама всегда румяная в его присутствии. Но в квартире было пусто.
– В среду! – слова вылетали у Карлы изо рта без всякого порядка. – Ее мама, она меня заберет из школы. А потом привезет домой! Мы будем играть с ее куклами Барби!
– У мамы Марии своя машина? – завистливо спросила мама.
Карла кивнула:
– Как у всех в нашем классе. Пожалуйста, мамочка, можно я пойду?
– Ну конечно! – разулыбалась мама. – Это очень хорошо, что у тебя новые подруги! Приличные подруги в новой школе. У мамаши, которая сама сидит за рулем, должно быть, очень много денег?
Мария действительно жила в доме, в котором поместились бы не только третья и седьмая квартиры, но и еще десяток.
Еда была удивительно вкусной, и подавали не пасту.
– Стейк, – пояснила мать подруги, заметив, как Карла уписывает мясо. – Нравится?
Карла снова кивнула, не желая говорить с полным ртом. Еще она следила, чтобы держать вилку и нож так же, как Мария и ее мать, а после обеда предложила помочь вытирать посуду.
Мамаша Марии просияла:
– Я смотрю, ты получила хорошее воспитание! Вообще-то у нас посудомоечная машина, но вы, девочки, поможете мне составить в нее тарелки.
