– Что опасно? – За мной вошел папа.
Дэниэл тут же сунул улику в карман джинсов. Не говори, молили его глаза, не говори.
– Ехать со скоростью пятьдесят миль в час, когда стоит ограничение до сорока. – Я подняла со стола «Справочник начинающего водителя».
– Конечно, опасно, сынок. Если ты этого не понимаешь, тебе никогда не сдать на права. Хотя, честно говоря, я считаю, тебе и не надо на них сдавать.
– Почему? – Темные глаза Дэниэла загорелись.
– Потому что твой инструктор говорит, ты слишком быстро ездишь.
– По крайней мере, я не поступаю, как ты.
После паузы отец спросил:
– Что ты имеешь в виду?
Глаза Дэниэла сузились.
– Ты знаешь что! Я слушал по второму телефону, и не раз. Обязательно скажу маме!
Папа подчеркнуто спокойно сказал:
– Я не знаю, о чем ты говоришь.
Я тоже понятия не имела.
– Пустяки, – отмахнулся брат в ответ на мой вопрос.
Очередная ложь Дэниэла, сказала я себе, попытка отвлечь от себя внимание. Это постоянно случалось и раньше.
Дэниэл отказался спускаться к ужину и включил в своей комнате музыку на такую громкость, что от вибрации дрожал потолок и звенело в голове.
– Сделай тише! – закричал папа, барабаня в его дверь.
Дэниэл не соизволил ответить. Как обычно, он придвинул к двери кровать, чтобы ее нельзя было открыть.
Позже, проходя мимо спальни родителей, я услышала звуки скандала. Ссоры у них случались нередко, в основном из-за Дэниэла (да что такое с этим мальчишкой, да сколько ж еще это терпеть, и тому подобное), но на этот раз было что-то серьезное – у меня даже мороз пробежал по коже.
– Я слышала твой разговор с Дэниэлом. С кем ты говорил по телефону? Кто она? – кричала мать.
– Ни с кем.
– Поклянись! Жизнью наших детей поклянешься?
Настала тишина, а потом папа заговорил совсем тихо, так что мне пришлось прижаться ухом к двери, чтобы расслышать:
– …твоя вина, неужели непонятно? …уделяешь все внимание Дэниэлу… искать на стороне…
Мамин страдальческий голос был слышен во всем доме:
– Так это правда? Как ты мог? Ты ее любишь? Ты от нас уйдешь?
Папиного ответа я не расслышала – его заглушили отчаянные рыдания. Я как стояла согнувшись у двери в коридоре, так и застыла. Мне чуть не стало дурно: у папы роман на стороне?!
И тут я увидела Дэниэла – брат поднимался по лестнице, ухмыляясь как ни в чем не бывало. Его зрачки были огромные.
Я ворвалась за ним в его комнату.
– Мама с папой расходятся, и все из-за тебя!
Дэниэл пожал плечами:
– Должна же она знать.
От такого безразличия я начала закипать:
– Если бы ты не был таким отвратительным, у них все было бы хорошо!
Судя по виду, Дэниэл был шокирован – а может, он и вправду был искренне задет. Я же всегда его защищала, любила, присматривала за ним, как мне велели с того дня, когда он появился в нашей семье. Даже когда он испытывал наши нервы на прочность. Но ужас от открытия, что у папы другая женщина, привел меня в исступление, и я бросила:
– Не надо нам было брать тебя из приюта. Тогда ты не причинил бы столько боли. Ненавижу тебя!
Лицо Дэниэла искривила гримаса. Я сразу поняла, что обидела его до глубины души – нет, уничтожила его.
Я примирительно протянула руку. Дэниэл оттолкнул ее, но затем вроде бы передумал – схватил и стиснул так, что пальцы затрещали. От боли я вскрикнула. Он дернул меня к себе, и его глаза, сумасшедшие от черноты, оказались совсем рядом. Я ощущала запах его дыхания.
Пульс бился у меня в горле. Слова легли на кончик языка, готовые сорваться. Слова, навсегда изменившие нашу жизнь.
– Ты дрянь, Дэниэл. Все это говорят. Люди правы, ты гадость ходячая.
Он расхохотался. Я знала, что означает этот смех. И тогда я ударила его сперва по одной щеке, затем по другой.
– Хоть бы тебя никогда не было на свете!
– А что было потом?
Рука Джо лежала на моей. Наши склоненные головы почти соприкасались. Я согнулась от горя, а он – разделив мое бремя. По мне прошел электрический ток, как в тюрьме, когда я передала Джо альбомы с наклейками.
Я знала, что и он ощущает то же самое, – это особенность людей вроде Джо и покойного Дэниэла. Может, они не умеют демонстрировать «правильные» эмоции в нужный момент, но если на них как следует надавить, они дают слабину и даже плачут, как все.
– Я вышла из дома, – пробормотала я.
– И куда пошли?
– Я… не хочу говорить.
Он кивнул:
– О’кей.
– Когда я вернулась, мать была в панике: Дэниэл оставил записку с двумя словами: «Меня нет». Мы искали везде, но… дом же большой. Земли несколько акров. И… и конюшня. Там я его и нашла. Он… мы часто туда ходили. Он… висел. В петле, веревку захлестнул за балку.
Рука Джо сжала мою.
Слова торопились, перемешиваясь со слезами:
– Я толкнула его на это. Он был нездоров…
Голос Джо прозвучал мягко:
– А что конкретно у него было?
Я покачала головой.
– Так называемое «злостное непослушание», возможно, из-за тяжелого детства. Эксперты установили. – Я хрипло рассмеялась. – Официального диагноза ему не ставили, но я иногда думаю, может… – Я замолчала, не желая говорить то, что прозвучало бы оскорблением.
– Что он страдал одной из форм аутизма?
– Не исключено. – Я смущенно выкрутила кисти рук. – Однако он совершал поступки, которые не соответствовали такому заболеванию.
– Так вот почему вы меня понимаете… – задумчиво сказал Джо. И это не было вопросом.
Я смущенно кивнула, благодарная, что этот человек тоже меня понимает.
– Мне очень жаль, что погибла ваша лошадь. – В голосе Джо звучала мягкость, какую я еще не слышала в жизни. Его глаза сейчас тоже были мягкие, карие. Как он это делает? То они у него черные, то карие, то снова черные…
– Вообще-то, – добавила я, ища в сумке бумажные платки, – мерин принадлежал Дэниэлу. Поэтому мы так болезненно это пережили.
– Давайте прогуляемся, – предложил Джо. Когда мы встали, он совершенно естественным жестом взял меня за руку.
Глава 22. Карла
Через несколько дней после того, как Карла побывала в гостях у Марии, та подняла руку на перекличке и спросила, нельзя ли ей пересесть за другую парту.
