С самого приезда Карла и Франческа оказались под каблуком у нонно. Дед не позволил дочери работать – пусть сидит дома и ухаживает за нонной, у которой «ломота в суставах».
– Как я скучаю по Ларри, – говорила мама Карле, когда они оставались вдвоем, – им пришлось жить в одной комнате.
– Он же плохой! – недоумевала девочка.
– Зато он меня любил.
Мама во всем винила Лили. Это она со своим вечным вмешательством в чужие дела вынудила Ларри уйти! Карле никак не удавалось убедить мать, что Ларри виноват не меньше Лили.
Волосы матери стали тонкими, потеряли упругость и блеск. Их пробила седина – сперва засеребрились отдельные нити, а потом вдруг как-то все сразу. Кожа уже не была безупречно гладкой. А мама все вспоминала последнюю ночь в квартире номер семь.
– Надо было раньше вызвать тебе врача, – сокрушалась она. – Ты могла умереть!
– Ничего страшного, – уверяла Карла. – Тебе тогда просто было грустно.
Мама кивала:
– Может, ты и права. Если бы Лили не пригрозила Ларри, ничего не случилось бы.
Неужели это правда, размышляла Карла. Она сама планировала избавиться от Ларри, но когда Лили невольно сделала это за нее, девочка поняла: это была далеко не лучшая идея.
Теперь их жизнью распоряжался всевластный нонно. Карле запрещалось гулять по вечерам, даже когда она подросла, и ходить на праздники, куда приглашали ее подруг.
– Ты что, хочешь закончить, как твоя мать? – всякий раз возмущался дед.
– Ш-ш-ш, – тут же перебивала его нонна.
Но Карла знала правду: вскоре после приезда Карлы и Франчески соседка, как говорят англичане, выпустила кошку из мешка.
– Бедная твоя мамочка, – сказала она с затаенной насмешкой, будто вовсе и не жалела маму, – как ее обманул тот мужчина! Подумать только, попался женатый, да еще с ребенком!
– Откуда вы знаете про Ларри? – требовательно спросила Карла.
Старуха нахмурилась:
– Твоего папу зовут Джованни. Он жил на Сицилии, но, я слышала, переехал в Рим.
Так ее папа совсем даже и не умер? Карла понимала, что ей полагается испытать шок, но в глубине души она давно это подозревала. Это не первая мамина ложь. Должно быть, Джованни и есть тот молодой человек в смешной шляпе на фотографиях под маминой кроватью. Слова соседки заставили Карлу снова открыть коробку, которую мама прятала теперь в глубине шкафа за платьями. В старом конверте среди снимков нашлось свидетельство о рождении Карлы с прочерком в графе «отец».
Спрашивать маму не стоило – она лишь еще больше расстроится. Девочка пошла к нонне:
– У тебя есть его адрес? Если он узнает, что я здесь, может, он захочет меня увидеть?
– Тихо, детка. – Нонна обняла ее. – Боюсь, он не желает иметь с нами ничего общего. Оставь лучше прошлое в прошлом.
Карла с неохотой подчинилась. А что ей оставалось? Она не знала даже фамилии своего отца, ведь Каволетти – девичья фамилия ее матери. Можно было и раньше догадаться – они с мамой не раз посылали открытки нонно и нонне.
– Надо было мне держать рот на замке, – спохватилась соседка. – А ты не приставай к матери и бабке, им и без того досталось.
Но это не означало, что Карле нельзя было строить планы на будущее.
– Не беспокойся, – говорила она каждую ночь, обнимая плачущую мать. – В конце концов у нас все будет хорошо.
– Но как? – всхлипывала мама.
У Карлы сжимались кулаки.
– Я что-нибудь придумаю.
У нее обнаружились блестящие способности, которые только начали раскрываться в Англии. Нонно начал хвастаться внучкой, получавшей отличные оценки, и прислушиваться к учителям, которые говорили, что Карла должна задуматься о профессиональной карьере, может, даже стать avvocata
[19]: девочка с большим мастерством участвовала в школьных дебатах.
Тогда-то у нее и возникла мысль пойти в университет на юридический. Пять лет учебы не шутка, но оно того стоит. Тебе и не такое по силам, убеждали учителя (оценки Карлы были настолько высокие, что ее перевели сразу через класс). Но настоящей причиной, почему Карла захотела стать юристом, была наглядно доказанная Лили истина: закон дает власть, право решать судьбу других. Тогда, в коридоре, Лили была преисполнена власти. Кроме того, такая профессия сделает Карлу достаточно богатой, чтобы спасти маму от затхлой, отупляющей атмосферы дома нонно.
Оглядываясь в прошлое, Карла понимала, что в Англии мать вела себя не лучшим образом. Может, ей и вправду надо было вовремя вызвать врача. Может, не стоило крутить роман с женатым мужчиной. Но она была одинокой слабой женщиной с ребенком, оказавшейся в трудной ситуации. Теперь очередь Карлы о ней позаботиться.
Как-то вечером на последнем курсе университета в Риме, когда Карла изучала особенно скучное дело, ей вдруг очень захотела поискать через «Гугл» Эда и Лили.
Лили уже стала партнером в своем бюро. Несправедливо, что у нее все так хорошо, тогда как мама из-за нее живет почти как в тюрьме в доме деда. На фотографии Лили была с коротким каре и выглядела почти гламурно – совершенно другой человек.
Про Эда информации было очень мало, в основном в связи с редкими выставками. Но на каком-то сайте, посвященном искусству, выскочила картинка, и сердце Карлы забилось быстрее. Это был портрет черноволосой кудрявой девочки с улыбкой одновременно невинной и искушенной. Цвета были неожиданно резкие, почти кричащие – малиново-красное платье на небесно-голубом фоне, но именно взгляд ребенка проникал прямо в душу. Карла словно оказалась в одной комнате с моделью.
Разумеется, так и было – ведь это писали с нее. Платье на ней тогда было черное, но Эд сказал, что у него есть право «менять детали».
Текст под картиной сообщал: «Художник продал картину, написанную акриловыми красками, анонимному коллекционеру за пятизначную сумму».
Пятизначную?! У Карлы захватило дух. Она продолжала читать:
«Пример Эда Макдональда вдохновляет начинающих художников: неизвестный коллекционер сделал ему предложение, от которого он не смог отказаться: “Я написал “Маленькую итальянку” несколько лет назад и представил ее на конкурс, где картина заняла третье место. Однако ее никто не купил, и я был удивлен, когда клиент, желавший сохранить анонимность, пришел в галерею, где проходит выставка моих работ, и, не торгуясь, приобрел эту вещь”».
Ну почему так? Ведь без нее, Карлы, картины бы не было! Девушка написала Эду, напомнив, что ей не платили за часы позирования. Не собирается ли Эд поделиться гонораром?
Прошло три недели, но ответа не было. Может, они переехали? Карла отправила второе письмо на адрес галереи, указанный в конце статьи. По-прежнему тишина. Да как он смеет ее игнорировать? С каждым звонком несчастной, привязанной к дому матери девушка проникалась уверенностью, что им немало задолжали. В душе ее копилась горечь.
