– Нет, миссис Макдональд, не понимаю.
– Вы же знаете, Тому нужно, чтобы все было правильно, это его особенность.
– Пусть так, но я не потерплю насилия в отношении персонала школы. Вам еще повезло, что мы не обратились в полицию. – Директриса встала, показывая, что разговор окончен. – Мне очень жаль, но вы наверняка помните, что сказал в прошлый раз педагог-психолог.
В моей памяти промелькнул случай, когда Том на игровой площадке слишком близко подошел к одной из девочек (у него проблемы с восприятием личного пространства). Она его оттолкнула, он толкнул ее в ответ, девочка неловко упала и сломала запястье. Вся вина – по моему мнению, несправедливо – была возложена на нашего сына.
– А теперь очередной… пример его поведения, – устало сказала директриса. – Мы не можем больше держать у себя Тома. Пришло время задуматься о специальной школе, где смогут справиться с его… проблемами. А пока он отстранен от занятий.
Как всегда, вмешалась моя мама. Она уже проходила «трансгрессивное поведение» с Дэниэлом и на этот раз твердо настроилась все сделать правильно.
– Мы присмотрим за ним дома, пока вопрос не решится, – настаивала она, измученная встречей с директрисой.
– А где он сейчас?
Мама закусила губу.
– У себя. Задвинул чем-то дверь и не открывает. Но с нами разговаривает, стало быть, с ним все нормально, наверное.
Ужас холодной стрелой пронзил сердце. Мне представилось, как Том выбрасывается из окна, режет себе запястья ножницами, висит под потолком…
Мы с Эдом бегом кинулись на второй этаж.
– Том, это мама. С тобой все в порядке?
Молчание.
– Том, – сказал Эд. – Мы знаем, что произошло в школе. Впусти нас.
Это можно было продолжать до вечера: Том на такое не поддавался.
– Я не хочу разговаривать.
– Ты знаешь, что учительнице пришлось накладывать швы? – не отступал Эд.
– Могла бы и не накладывать, – отрезал Том. – Не надо было падать.
Учительница виновата, что упала. Я виновата, что расстроила Дэниэла перед его концом. Эд виноват, что не рассказал мне о трасте. Джо виноват в убийстве Сары Эванс.
Кто может разъяснить, что такое на самом деле вина? Это не такой простой вопрос, как кажется.
Мы с Эдом, изо всех сил стараясь не терять самообладания, начали что-то решать с дальнейшим обучением Тома. Нелегко найти школу при его специфике, но онлайн-группа и школьный психолог подсказали, где попытать счастья. Как мы позже узнали, другим родителям пришлось потратить массу времени на поиски «адекватной учебной программы для детей с расстройствами аутической природы», так что нам еще повезло.
Хорошая, согласно отзывам, школа находилась в часе езды от дома родителей. Интернат с гибким расписанием снимал с нас львиную долю проблем, однако усиливал чувство вины. Но ситуация требовала немедленных действий, поэтому мы с Эдом поехали на разведку. Там учились такие дети, как Том, но многие были еще сложнее: когда мы проходили по коридору, одна учительница смывала со стены кал. Этот запах словно въелся в нас и душил осознанием, на какую жизнь мы обрекаем сына.
– Как же можно его в интернат? – плакал Эд на обратном пути. Наглухо забитое машинами шоссе могло служить аллегорией тупика, в котором мы оказались.
– Ты же учился в интернате.
– Это совсем другое.
– Ты имеешь в виду, что твой был престижным?
– А хоть бы и так!
– Мы отправляем сына в интернат, потому что не можем с ним справиться, а там предоставляют специализированную помощь, – сказала я, барабаня пальцами по рулю.
– Как холодно, как бесстрастно ты это говоришь!
А я только так и могла выдержать. Это лучше, чем метод Эда, надиравшегося не только вином, но и водкой.
Спустя несколько недель я набрала номер Карлы и извинилась, что мы не отвечали на ее звонки.
– У нас возникли проблемы, – сказала я, коротко пояснив, что у Тома неприятности в школе, но мы уже со всем разобрались.
Мы пригласили ее на ужин. Напряжение не проходило, но ужин прошел лучше, чем я ожидала, за исключением неловкости с картинами Эда и еще когда муж позволил себе сказать лишнего о Томе. По крайней мере, не сболтнул, что мы перевели сына в другую школу, где привыкли к его «типу поведения», и что теперь Том отказывается разговаривать с нами по телефону.
Мы вспоминали прежние дни, когда Карла была маленькой, а мы с Эдом только поженились. Это напомнило мне о нашем трудном старте, и в какой-то момент я сжала под столом руку Эда. Прости, говорило мое пожатие, я на пределе. И виной тому не только дело, которое я сейчас веду, но и Джо Томас. Но Эд, как обычно, ничего не понял, а у меня не хватило мужества сказать это вслух.
А Карла рассказывала о своих занятиях и вывела разговор на бедного Тони Гордона, которому ее мать кое-что передала на словах. Неужели все это было правдой? Что сталось с этой невероятной парой после того скандала в коридоре? Неужели они поддерживали отношения? Но спрашивать не хотелось, да и в душе мне до сих пор неловко, что я тогда влезла не в свое дело.
Поэтому, поколебавшись, я дала ей адрес хосписа. А почему нет, убеждала я себя. Карла приятная девушка, чем она навредит умирающему?
Глава 34. Карла
Ноябрь 2013 года
В хосписе Карла была один раз: туда забрали подругу ее нонны, и там она вскоре и скончалась. Мама водила Карлу навестить старушку. Как недостойно, сетовала она, что родственники не стали ухаживать за ней дома! Хотя у нее невестка англичанка, что с нее взять…
– Я к Тони Гордону, – твердо сказала Карла женщине на ресепшене.
Та взглянула на лежавший перед ней лист бумаги:
– Но вас нет в списке посетителей.
Карла призвала на помощь одну из самых очаровательных своих улыбок.
– Я старая знакомая, ненадолго приехала из Италии. Буду вам очень благодарна.
Женщина улыбнулась в ответ. Улыбка заразительна – мама научила этому Карлу много лет назад.
– Тони сейчас отдыхает, но на несколько минут можете войти. Только учтите, поговорить с ним вряд ли удастся… Волонтер вас проводит.
Карла с опаской пошла по коридору, поглядывая в палаты через открытые двери. Вот молодая женщина лежит на спине с открытым ртом, шумно дыша во сне… Волонтер остановился:
– Вам сюда.
Неужели это Ларри с блестящей машиной? Ларри, который всегда был таким высоким и солидным?
Карла смотрела на лежавшего на спине старика с серой кожей. Шляпы, естественно, не было. Волос на голове не осталось. К горлу подсоединена странная коробочка. Глаза Тони были закрыты, но, когда Карла подошла, он внезапно поднял веки – и замер.
