На выходе из церкви я столкнулась с высоким человеком в темном костюме, ходившим туда-сюда по тротуару. По спине у меня пробежал холодок. Темно-карие глаза. Волосы короче, чем в прошлую встречу, – почти как армейский «ежик».
– Что вы здесь делаете? – От страха я охрипла.
– А почему мне нельзя здесь быть? – Его слова прозвучали жестче, чем гладкие, отрепетированные речи других гостей. – Мы с Тони были добрыми друзьями.
Я хотела отойти, но толпа была слишком плотной. Казалось, весь мир собрался отдать дань уважения покойному.
– Он был вашим адвокатом и вытащил вас на свободу, хотя вам полагалось гнить за решеткой до самой смерти, вот и все.
– Пожалуйста. – Он взял меня за руку повыше локтя. – Не так громко.
Я попыталась стряхнуть руку Джо, но его хватка вдруг стала железной.
– Да как вы смеете? – задохнулась я.
Джо ухмыльнулся. Так же как ухмылялся после вынесения вердикта, когда мы вышли из здания суда под вспышки камер и вопросы осаждавших лестницу журналистов.
– «Сметь» имеет общий корень со смелостью, не правда ли? Вот вы, допустим, отважны. Иногда даже задиристы.
«С меня достаточно», – подумала я.
– Прекратите играть со мной в шарады.
– Я только хочу кое-что прояснить, вот и все. Это для вашей же пользы, Лили, я убежден, что вы не захотите обнародовать это перед публикой.
– Что обнародовать?
Мы подошли к самому краю тротуара. Мимо с шумом проносились машины. Мне захотелось убежать и спрятаться.
– Я много помогал Тони после освобождения. Это была моя благодарность.
– Не понимаю. – На самом деле я понимала. Вернее, начинала понимать.
– Я подбрасывал Тони информацию по делам, которые он вел. – Джо Томас потер нос сбоку. – Не в последнюю очередь поэтому он так бился за меня. Я обещал быть ему полезным и сдержал слово. Я много чего узнал, пока сидел. Кое-какие мои знания оказались просто бесценными.
– Что конкретно?
– Я не могу сказать, что конкретно, Лили, вы не можете этого не понимать. И не делайте вид оскорбленной невинности – вы тоже не в убытке.
– Что?!
– Бросьте! Вспомните анонимного информатора в деле водителя грузовика!
Я похолодела. У нас не было никакой уверенности, что мы добьемся оправдания подзащитного, пока в бюро не поступило анонимное письмо в конверте без марки. Там было только имя дилера, продававшего наркотики погибшей девочке-подростку. Это стало главной уликой, поколебавшей жюри. Я тогда еще убеждала себя, что анонимные информаторы не редкость и что помочь мог кто угодно, необязательно связанный с моим прошлым.
– Откуда вам известно, над каким делом я работала?
Он опять коснулся носа:
– Может, я встречаюсь с одной из секретарш?
– С какой же?
Джо принял мой вопрос за интерес.
– Не все ли равно? – Он пожал плечами. – Она для меня ничего не значит. Она просто средство.
– Вы ведь жили за границей!
– Не постоянно.
Я смотрела на Джо в упор.
– Зачем вы это делали?
– Потому что вы вытащили меня из тюрьмы. Хотелось вас отблагодарить. Я не терял вас из виду. Узнал, что у вас проблемы с этим делом, и решил протянуть вам руку помощи.
– Откуда узнали?
– Не скажу.
Не «не могу сказать», а «не скажу».
– Кроме того, есть же еще и Том, – продолжал он. – Помогая вам, я помогал ему.
– Мне не нужна ваша помощь, – сказала я, вновь почувствовав давнее ощущение – почти магнетическое притяжение к человеку, которого я презираю, однако побороть влечение к которому не могу.
– А я считаю, нужна. – Лицо Джо Томаса оказалось так близко, что мы едва не касались друг друга. – Признайте, между нами что-то есть.
Я чувствовала его дыхание. Запах его кожи. От него пахло опасностью, но я не могла шевельнуться.
– Я хочу знать, Лили, – продолжал он, едва не касаясь губами моего рта, – как там наш сын?
Наш сын?! Я отпрянула.
– Я вам уже сказала, он не ваш.
И я торопливо пошла прочь, забыв о высоких каблуках. По улице, мимо супермаркета и кинотеатра, где обычные люди проводили часть своей жизни. Стремясь максимально увеличить расстояние между мною и Джо Томасом, прежде чем совершу какую-нибудь глупость. Снова.
Глава 36. Карла
РУБРИКА «НЕКРОЛОГИ»:
Известный адвокат Тони Гордон скончался 22 ноября после длительной борьбы с тяжелой болезнью. Верный и любящий муж и отец…
Дорогая мама, мне нужно тебе кое-что рассказать…
Нет, не так.
Мамуля, хочу сообщить тебе, что я нашла Ларри…
Нет, это может пробудить в ней надежду.
Мамочка, любимая, моя новость может тебя огорчить…
Это хоть немного ее подготовит.
Тони Гордон, которого мы знали как Ларри, недавно умер. Мне удалось повидать его перед самым концом и передать твои слова. Он тебя не стоил, мама. Бог покарал его за грехи ранней смертью. Теперь мы наконец можем навсегда вычеркнуть Ларри из нашей жизни.
Затолкав газетную вырезку с некрологом в конверт и наскоро его запечатав, Карла опустила письмо в почтовый ящик, торопясь в церковь.
– Похороны в следующую среду, если вдруг захочешь пойти, – сказала Лили по телефону.
– Нет, спасибо, – отозвалась Карла, не покривив душой. Но в последний момент отменили лекцию о правонарушениях, и у нее появилось время сходить на панихиду и вернуться к следующей паре. Можно сказать, судьба.
Карла стояла в дверях церкви (свободных мест не осталось). Вокруг низким гулом вибрировали слова священника, говорившего в микрофон:
– Прекрасный семьянин… столп нашей общины… непоколебимый поборник правосудия…
Какое лицемерие! Подумать только, ведь Карле достаточно протолкнуться сквозь набившихся в церковь провожающих, одним прыжком оказаться на кафедре и рассказать собравшимся всю правду о Тони!
– Правда противно? – сказал высокий человек, втиснувшийся рядом с ней.
Карла обратила внимание на очень короткую стрижку и отрывистую речь.
– Знали бы они правду!
Девушка вздрогнула от удивления. Но человек, обращаясь к ней, смотрел куда-то вперед, на заполненные до отказа скамьи, где сидела женщина в безупречно скроенном жакете, подчеркивавшем фигуру и оттенявшем золотистые волосы.
Лили! Неужели этот человек ее знает? Или она символ всего, что он так явно презирает?
