– Вообще-то, – начала она, – Леонардо да Винчи делал модели, которые летали.
Она ожидала вопроса, кто такой Леонардо да Винчи. Но лицо Тома прояснилось.
– Это художник, который нарисовал Христа, как часы?
– Точно. – В детстве Карла точно так же воспринимала рисунок витрувианского человека: похожая на Христа фигура с расставленными, будто часовые стрелки, руками и ногами. – Кстати, ты знаешь, что он создал один из первых аэропланов?
Том покачал головой:
– Еще не прочитал. Я только недавно взял книгу в библиотеке…
– Я не знала, что ты изучаешь Леонардо в школе, дорогой, – сказала Лили, неожиданно выходя из кабинета.
Выражение ее лица напомнило Карле мамино много лет назад, когда та пыталась помочь ей понять математику.
– А я не изучаю. Мне понравилась картинка на обложке. – Том нахмурился: – Если у Леонардо модели летали, почему мои не летают?
– То были другие модели. – Карла присела на пол рядом с Томом. – Давай утром попробуем придумать собственные.
Том снова нахмурился:
– Как?
– Из бумаги.
– Бумага непрочная, нас не выдержит.
«Так ведь на моделях не летают», – чуть не сказала Карла. Но она уже поняла, что Том рассуждает не как другие дети, которых она знала в Италии.
– Тогда я буду учить тебя итальянскому, – вдруг сказала она.
– Итальянскому? – повеселел Том. – Я согласен. Тогда я смогу сказать человеку в пиццерии, что не люблю помидоры. Он послушает, если я буду говорить на его языке. Знаешь, я сам изучаю китайский. Купил учебник.
– Изумительно!
– Спасибо, – сказал Эд, когда все собрались в столовой, где стоял огромный дубовый стол со сверкающим столовым серебром, красными салфетками, хрустальными бокалами для вина и декоративным венком из остролиста в центре. – С твоей стороны очень любезно заняться Томом.
Карла, словно согретая изнутри, одарила Эда своей лучшей улыбкой.
– Мне нравится с ним общаться, – ответила она, позволив Эду отодвинуть для нее стул. – Я понимаю, что он чувствует.
– Откуда? – Эд пристально смотрел на нее, и Карла догадалась, что мысленно он делает с нее наброски.
– Потому что в детстве я тоже чувствовала себя не такой, как все, и знаю, каково это.
Эд не сводил с нее глаз.
– Мне очень нравится, когда на твоем лице проявляется страсть, вот как сейчас. – Он вертел в пальцах вилку и нож, будто сангиновые палочки. – Я тут подумал, не согласишься ли ты…
– Чтобы вы меня снова рисовали?
Лицо Эда дернулось, будто он очнулся ото сна.
Карла зарделась от волнения. Еще бы она возражала!
– Это честь для меня.
Эд восторженно схватил ее за руки. Карле его руки показались большими и горячими.
– Спасибо!
Краем глаза она видела, что Лили за ними наблюдает.
– Кто со мной завтра гулять по пляжу перед рождественским ужином? – спросил отец Лили с другого конца стола.
– Я, я! – Том сорвался с места. – Я и Карла. – Его лицо сморщилось от тревоги: – Но я не умею строить песчаные замки – мне не нравится ощущение мокрого песка.
Бедный ребенок…
– Я тоже не люблю мокрый песок, – сказала Карла. – От него руки пачкаются, да?
Том закивал – так усердно, что девушка испугалась, как бы он не ушиб подбородок.
– Вот именно.
Карла покосилась на Лили. По лицу той было видно, что она задета. Обижена. Карле бы порадоваться, однако ей было искренне жаль эту женщину.
Ночью она не могла заснуть. Вот бы позвонить маме, пожелать ей счастливого Рождества… Но у тетки нет телефона, а мобильные нонно считал ненужной роскошью.
Не находя себе покоя, Карла выбралась из кровати и пошла к окну. Луна остановилась точно на линии горизонта, на границе неба и моря, будто балансируя на дорожке. Может, пойти пройтись? Набросив пальто, девушка на цыпочках вышла на лестничную площадку. Свет в доме был выключен, светилась только узкая полоска под дверью спальни Эда и Лили. Что это они? Не в силах удержаться, Карла остановилась и прислушалась.
Они ссорились.
– Ты должна была подарить Карле денег на Рождество, – сердито говорил Эд.
– А где их взять? У нас и так большой перерасход по счету!
– Тысячи фунтов недостаточно, и ты это знаешь!
– Да спустись же с небес на землю! Это больше, чем она заслуживает! Ее письма были такими напористыми, наглыми…
Карла чуть не ахнула вслух.
– Так, значит, она все-таки нам писала? – негодующе повысил голос Эд. – Ты же сказала, что писем не было! Почему ты от меня скрыла?
Лили умоляюще отвечала:
– Потому что ты был не в том состоянии. А еще потому, что, как я пытаюсь тебе втолковать, нам это не по средствам. Приоритет для нас – Том. Тебе нужно продавать больше картин.
– Как мне их продавать, если ты уничтожила мое вдохновение?
– Эд, ты несправедлив!
Карла услышала звон разбитого стекла и злой голос Эда:
– Видишь, до чего ты меня довела?
Девушка попыталась раствориться в темноте, когда Лили выскочила из спальни – к счастью, она пошла в другую сторону. Карла, дрожа, поспешила скрыться в своей комнате. Значит, интуиция ее не обманула: Лили получила письма. Она солгала. А насчет перерасхода Карла не поверила. С таким-то домом и чтобы не было денег?!
Если раньше она еще колебалась, теперь от сомнений не осталось и следа.
Глава 37. Лили
Какое облегчение вернуться домой! Лондон. Работа. Может, кому-то это покажется странным, но и в сонные дни между Рождеством и Новым годом у юристов работа не кончается. Наконец-то я могу вздохнуть спокойно.
В Девоне я беспрестанно была на взводе. Резко отвечала всем, включая нашу гостью. Я и без замечания Эда понимала, что была похожа на кошку на раскаленной крыше – подскакивала от каждого телефонного звонка или стука в дверь. Я все еще ругаю себя за то, что проговорилась о письмах Карлы: у нас с Эдом произошла одна из худших ссор за всю совместную жизнь.
Неудивительно, что я так себя вела: ведь я могла думать только о встрече с Джо Томасом на похоронах Тони. Все годы после того громкого процесса я грелась в лучах славы адвоката по уголовным делам, выигрывавшего девяносто пять процентов дел, и все это, как оказалось, благодаря помощи, полученной от преступника! Человека, которого весь мир считает невиновным благодаря мне.
Однако что на самом деле заставило меня вскидываться на каждый шорох, так это его притязания на Тома. Я каждую минуту ожидала, что бывший клиент позвонит или, того хуже, запросто войдет в дверь и примется настаивать, с основаниями или без, что Том его ребенок. Ведь Джо известен адрес моих родителей!
