Да, я хотела, чтобы Эду было плохо, но чтобы такое… Я скорбела о рыжеватом молодом человеке, который взял меня за руку на вечеринке много лет назад. Мне не верилось, что он мертв или что понадобилась его смерть, чтобы я поняла: я до сих пор люблю его, хоть и не знаю, за что.
В нашем бюро работала женщина, которая однажды пришла на работу с покрасневшими глазами.
– Скончался ее бывший муж, – шепнула мне одна из секретарш.
Я тогда еще недоумевала, почему она так расстроена. Теперь понимаю. Сознание, что у тебя нет права горевать о том, с кем прежде была общая жизнь, только усиливает боль.
Мы спустились в цокольный этаж. Каменные ступени звенели под моими каблуками. Когда я только начинала работать, обстановка изолятора состояла из лежащего на полу матраса с пятнами, окошка, зарешеченного толстыми прутьями, и, если повезет, пластикового стаканчика с водой.
Здесь было окно без решетки и стоял кулер с водой. На кровати, болтая ногами с видом пресыщенной супермодели, которая ожидает своей очереди выйти на подиум, сидела Карла. Я сказала «супермодель», однако волосы у нее были спутаны, а обычно блестящие от помады губы бледны. От нее пахло потом.
Однако даже сейчас в ней была какая-то притягательность. Манящее очарование, которое чувствовалось и в этой убогой обстановке. Манера держаться, прозрачно намекающая, что у девушки есть дела поинтереснее, чем париться в камере.
– Я этого не делала, – сказала Карла хриплым контральто. В ее голосе угадывался вызов.
– Спасибо, что пришли, Лили, – начала я, словно уча манерам трудного подростка. – Спасибо, что приехали в такую даль из Девона на встречу с женщиной, убившей вашего мужа.
Карла наклонила голову под неким очень удачным углом. Теперь она еще больше походила на ощетинившегося тинейджера.
– Я вам сказала. – Ее глаза твердо смотрели прямо на меня.
И ведь не моргнет. И голос спокойный, даже более уверенный, чем секунду назад.
– Произошла ошибка. Я этого не делала.
Я расхохоталась. Карла говорила точь-в-точь как в детстве – маленькая итальянка с глазами-озерами и невинной улыбкой: «Мама на работе. Пенал мой». Ложь. Все ложь.
Вскипевший гнев выплеснулся у меня изо рта.
– Надеюсь, ты не ждешь, что я этому поверю?
Карла пожала плечами, словно я сказала, что она не там свернула с шоссе.
– Но это правда.
– Тогда кто это сделал?
Она снова передернула плечиками и принялась внимательно изучать свои ногти.
– Откуда мне знать? Кажется, я кого-то видела. Мужчину какого-то.
Я ощутила смутное беспокойство. Это ее очередная выдумка?
Сидя на краешке стула, я наклонилась к ней:
– Карла, мой муж мертв. Том расстроен, потому что его отца убили.
Она подняла глаза и уставилась на меня невозмутимым, как у кошки, взглядом.
– Вы ошибаетесь.
В душе плеснулась безумная надежда: Эд не умер? Произошла какая-то накладка?!
– Он уже не ваш муж, а мой.
Я презрительно выдохнула воздух одними губами:
– Я была за ним замужем пятнадцать лет. Мы вместе вырастили сына… – Я замолчала, вспомнив о тесте на отцовство, но подавила чувство вины и продолжала: – А ты была игрушкой, пустым местом. Ты прожила с ним всего ничего, это и браком нельзя назвать.
– В глазах закона можно. И не забывайте, у нас тоже ребенок. – У нее сжались кулаки. – Мою дочь отдали в приемную семью. Я хочу, чтобы вы помогли мне ее вернуть.
Во мне шевельнулось сочувствие, которого она не заслуживала.
– Твоя дочь еще младенец, – отрезала я. – Ты в самом начале пути. Ты не прошла столько, сколько я. Тебе не пришлось всем пожертвовать, чтобы присматривать за трудным ребенком, пока Эд…
– Ха! – яростно перебила Карла. – Не будьте ханжой, я с ним тоже хлебнула! Как муж Эд был не подарок: постоянное пьянство, ложь, перепады настроения, ревность, темперамент этот артистический…
Значит, он и с ней так себя вел?! Я ощутила несказанное удовольствие. Однако, выслушивая все это от нее, я поймала себя на мысли, что хочу заступиться за Эда: ему тоже было нелегко, он привык все принимать близко к сердцу… Почему о бывшем муже я стараюсь помнить лучшее, забывая недостатки? Однако я вынуждена согласиться: Эд не подарок.
– Он постоянно лез меня контролировать, – скривилась Карла, – а с вами вообще поступил как козел.
Меня ее слова немного покоробили, но я невольно кивнула – и тут же взяла себя в руки. Надо вести себя профессиональнее.
– Контролировал? – повторила я. – Поэтому ты его и убила?
Карла подалась вперед, сжав руки в маленькие кулачки. Я ощутила запах ее дыхания – мятный. Внушающий страх.
– Там был кто-то еще. Я же вам сказала, я видела мужчину!
– Как удобно. А как он выглядел?
– Я не помню. – Она села на кровати поглубже, вплотную к стене, и подтянула ноги. Хладнокровна. Слишком хладнокровна.
– Я не должна здесь находиться, у меня шок. А у вас расчески не найдется?
Расчески? Она серьезно?
– Я тоже не должна здесь находиться, – сказала я, вставая. Это правда, я должна была поехать в морг на опознание, а не соглашаться, чтобы это сделал Росс.
– Нет! Пожалуйста, останьтесь! – Она схватила меня за руку. Ее пальцы были холодны как лед. Я попыталась освободиться, но Карла жала мне руку, как истинная жительница континента
[23] – будто мы встретились на званом обеде и обнаружили, что у нас есть общий знакомый.
– Лили, вы мне нужны. Я хочу, чтобы вы стали моим адвокатом!
– Ты с ума сошла? С какой стати мне тебе помогать? Ты увела у меня мужа!
– Вот именно! Если вы возьметесь меня защищать, всем без слов станет ясно: даже женщина, перед которой я виновата, считает, что я не убивала. Барристер, которого вы подберете, вам поверит. Вы хороший человек, у вас репутация защитницы слабых и несчастных. – У Карлы заблестели глаза. – А я сейчас именно такая.
Уверенная в себе молодая женщина исчезла, и я снова увидела перед собой заброшенного ребенка. Но я еще ничего не решила.
– Предположим, ты говоришь правду. Но мне-то какая от этого выгода? Почему я должна помогать особе, разбившей мою семью?
– Потому что до переезда из Лондона вы проиграли много дел.
Ого. Передо мной снова сидела взрослая Карла.
– Вы уверенно разделываетесь со случаями преступной халатности, а тут прекрасный шанс доказать, что вы справитесь и с убийствами.
Она безошибочно попала по моему больному месту.
