В детстве Каз задерживал дыхание всякий раз, когда проходил кладбище, думая, что, если он откроет рот, что-то ужасное попадет внутрь. Зал накренился. Он попытался дышать неглубоко, заставляя себя вернуться в реальность. Растопырил пальцы в перчатках, почувствовал, как натянулась кожа, ощутил вес трости в ладони.
– Интересно, как он умер? – пробормотала Нина, глядя на серые складки на лице мертвого мужчины.
– В одиночестве, – ответил Каз, рассматривая кончики его пальцев. Их жевали. Крысы успели добраться до него прежде, чем тело обнаружили. Или же это был один из его питомцев. Каз достал из кармана запечатанный стеклянный контейнер, который украл из шкатулки Жени. – Бери все, что тебе надо.
Стоя на часовой башне над номером Колма, Каз осматривал свою команду. Город все еще был погружен во мрак, но вскоре наступит рассвет, и они разделятся: Уайлен и Колм пойдут в пустую пекарню, где будут ждать начала аукциона; Нина – в Бочку, со своим заданием, взяв с собой все, что необходимо; Инеж – в Церковь Бартера, чтобы занять позицию на крыше.
Каз спустится с Матиасом и Кювеем на площадь перед Биржей и встретится с вооруженной городской стражей, которая проведет их в церковь. Ему было любопытно, что же думал Ван Эк по поводу того, что его охрана будет защищать главного подонка Бочки.
Впервые за много дней он чувствовал себя в своей тарелке. Засада в доме Ван Эка потрясла его. Он не был готов, что Пекка Роллинс вступит в игру на своих условиях. Не был готов к стыду, к воспоминаниям о Джорди, вернувшимся с такой силой.
«Ты подвел меня, – отозвался голос брата в его голове, громче, чем обычно. – Ты снова позволил ему одурачить себя».
Каз назвал Джеспера именем брата. Грубая ошибка. Но, возможно, он хотел наказать их обоих. Теперь Каз был старше, чем Джорди, когда тот погиб от «чумы придворной дамы». Сейчас он мог оглянуться на прошлое и увидеть гордыню своего брата, его жажду быстрого успеха. «Ты подвел меня, Джорди. Ты был старше. Ты должен был быть умнее».
Он думал о вопросе Инеж: «Неужели вас некому было защитить?» Он вспомнил, как Джорди сидел рядом с ним на мосту, улыбающийся и живой, отражение их ног в воде внизу, стаканчики горячего шоколада, зажатые в их руках в варежках. Мы должны были приглядывать друг за другом.
Двое фермерских мальчишек, тоскующих по отцу и потерявшихся в чужом городе. Вот как Пекка Роллинс заслужил их доверие. Дело было не только в соблазне получить большие деньги. Он дал им новый дом. Переодетую жену, которая готовила им гюцпот, переодетую дочь, с которой Каз мог играть. Пекка Роллинс заманил их теплым очагом и обещанием жизни, которую они потеряли.
Это-то и уничтожило их в итоге: тоска по чему-то, чего уже никогда не вернуть.
Каз изучил лица людей, рядом с которыми он боролся и истекал кровью. Он врал им и выслушивал их ложь. Привел их в ад и вытащил обратно.
Бреккер опустил руки на трость, повернувшись к городу спиной.
– Все мы ждем разного результата от сегодняшнего дня. Свободы, отмщения…
– Кучи денег? – добавил Джеспер.
– Их будет сполна. Многие хотят нам помешать. Ван Эк. Торговый совет. Пекка Роллинс и его головорезы, несколько иностранных государств и большая часть этого покинутого святыми города.
– Это должно поднять наш боевой дух? – поинтересовалась Нина.
– Они не знают, кто мы на самом деле. Не знают, что мы сделали, чего добились вместе. – Каз постучал тростью по земле. – Так давайте же покажем им, что они не на тех напали.
31
Уайлен
Что я здесь делаю?
Уайлен склонился над раковиной и плеснул в лицо холодной водой. Всего через пару часов начнется аукцион. Они покинут номер отеля перед рассветом. Было крайне важно, чтобы, если кто-то будет искать Иоганна Ритвельда после аукциона, он увидел бы, что тот давно съехал.
Уайлен кинул последний взгляд на позолоченное зеркало в ванной. Лицо, смотревшее на него, снова стало знакомым, но кто он на самом деле? Преступник? Беглец? Паренек, который неплохо – более чем неплохо – разбирался во взрывчатке?
Я – сын Марьи Хендрикс.
Он подумал о своей матери – одинокой, брошенной вместе со своим неполноценнным ребенком. Неужели она была недостаточно молода, чтобы родить достойного наследника? Знал ли его отец уже тогда, что захочет навсегда избавиться от любых доказательств существования Уайлена?
Что я здесь делаю?
Но он знал ответ. Только он может позаботиться о том, чтобы его отец получил по заслугам за свои злодеяния. Только он может освободить маму.
Уайлен изучал свое отражение в зеркале. Папины глаза. Мамины кудри. Ему нравилось временно побыть кем-то другим, забыть, что он – Ван Эк. Но больше он прятаться не намерен. С тех пор, как Прайор сомкнул руки на его горле, он пустился в бега. Или, возможно, это началось задолго до попытки убийства, в те дни, когда он сидел в кладовой или сворачивался на подоконнике за шторой, надеясь, что все забудут о его существовании, что нянечки просто пойдут домой, что его преподаватели так и не придут.
Отец хотел, чтобы Уайлен исчез. Исчез так же, как исчезла его мама. Долгое время Уайлен хотел того же. Но все изменилось, когда он пришел в Бочку, нашел свою первую работу, познакомился с Джеспером, Казом и Инеж, когда он наконец понял, что чего-то стоит.
Ван Эк не получит желаемого. Уайлен никуда не пропадет.
– Я здесь ради нее, – сказал он зеркалу.
Розовощекого мальчика, смотрящего на него, это явно не впечатлило.
Солнце только начало вставать, а Пим уже вел Уайлена и Колма через черный выход отеля и по ряду запутанных улочек к площади перед Биржей. В любой другой день пекарня на Берштрате была бы уже открыта, готовясь обслуживать торговцев, направляющихся на Биржу. Но аукцион изменил обычный порядок вещей, и пекарь закрыл магазин, возможно, надеясь занять местечко поближе, чтобы посмотреть на торги.
В течение долгой мучительной минуты они стояли у двери на пустынной площади, пока Пим возился с замком. Уайлен вдруг осознал, что уже привык к ловкости, с какой Каз вламывался в закрытые помещения. Дверь распахнулась с чересчур громким звяканьем, и они зашли внутрь.
– Ни траура, – сказал Пим. Затем исчез за дверью прежде, чем Уайлен успел ответить.
Стеллажи пекарни были пусты, но в воздухе все еще витал запах хлеба и сахара. Уайлен и Колм сели на полу, прижавшись спинами к полкам, и попытались устроиться поудобнее. Каз оставил им строгую инструкцию, и нарушать ее было не в интересах Уайлена. Иоганна Ритвельда больше никогда не должны видеть в городе, и Уайлен точно знал, что сделает его отец, если обнаружит сына, плутающего по улицам Кеттердама.
Они сидели в тишине в течение нескольких часов. Колм задремал. Уайлен тихо напевал себе под нос мелодию, которая давно крутилась в его голове. Ей понадобятся ударные, что-то с «бах-бах-бах», как выстрелы.
