Сирена выла то громче, то тише. Из собора раздались крики. Люди рвались к дверям; скоро они помчатся в неф в поисках запасного выхода.
«Любой может стрелять, но не каждый умеет прицеливаться, – раздался голос матери в его голове. – Мы – зовы. Ты и я».
Невозможно. Отсюда даже не видно Кювея – и никто не мог стрелять из-за угла.
Но Джеспер хорошо знал схему церкви. Ему нужен прямой выстрел по проходу, где находится аукционный блок. В своем воображении он видел вторую пуговицу на рубашке Кювея.
«Невозможно».
У пули была лишь одна траектория.
Но что, если ею можно управлять?
«Не каждый умеет прицеливаться».
– Джеспер? – позвала Инеж позади него. Он поднял ружье. Обычное огнестрельное оружие, но переделанное его руками. Внутри находился лишь один патрон – не смертельный, просто комок воска и резины. Если он промахнется, то нанесет кому-то сильную травму. Но если вообще не выстрелит, пострадают многие. «Вот черт, – подумал Джеспер, – может, если я не попаду в Кювея, то хотя бы выбью глаз Ван Эку».
Он работал с оружейниками, изготавливал собственные боеприпасы. Знал свои пушки лучше, чем правила «Колеса фортуны». Джеспер сосредоточился на пуле, ощутил ее каждую деталь. Может, он ничем от нее не отличался. Просто патрон в гнезде барабана, который проводит всю жизнь в ожидании, когда ему покажут направление.
«Любой может стрелять».
– Инеж, – обратился он, – если у тебя припасена какая-то молитва для такого случая, самое время ее прочесть.
Он выстрелил.
Казалось, время замедлилось – он почувствовал отдачу ружья, неудержимый полет пули. Сосредоточил всю свою силу воли на восковом покрытии и потянул его влево. В ушах до сих пор звенело. Джеспер почувствовал, как пуля повернулась, представил нужную пуговицу – маленький кусочек дерева, держащийся на нитках.
Это не дар, а проклятие. Но, если задуматься, жизнь Джеспера была полна благословений судьбы. Его папа. Мама. Инеж. Нина. Матиас, ведущий их через грязный канал. Каз – даже Каз, несмотря на все его недостатки и жестокость, дал ему дом и семью в Отбросах, когда Кеттердам был готов поглотить его целиком. И Уайлен. Уайлен, который понял задолго до Джеспера, что сила внутри него – тоже благословение.
– Что ты сделал?! – изумленно спросила Инеж.
Может, и ничего. Может, что-то невероятное. Джеспер никогда не мог устоять перед неравными шансами.
Парень пожал плечами.
– То же, что и всегда. Я выстрелил.
37
Каз
Каз стоял рядом с Кювеем, когда того пронзила пуля, и поэтому первым кинулся на помощь. В соборе раздались выстрелы – скорее всего, у испуганных офицеров городской стражи сдавали нервы, и они жали на курки. Каз присел у тела Кювея, скрывая левую руку от взглядов, и вколол шприц в руку мальчика. Кровь была повсюду. Йеллен Радмаккер рухнул на сцену, крича: «Меня подстрелили!» Хотя это было не так.
Каз стал криком звать медика. Щуплого лысенького человечка будто парализовало рядом со сценой, где он осматривал Уайлена, его лицо было объято ужасом. Матиас схватил его за локоть и потащил к ним.
Люди продолжали пихаться, чтобы выбраться из церкви. Между равкианскими солдатами и фьерданцами началась потасовка, Штурмхонд, Зоя и Женя кинулись к выходу. Члены Торгового совета приставили к Ван Эку отряд городской стражи. Ему было никуда не деться.
Через минуту Каз увидел, как Инеж и Джеспер пробиваются через поток толпы, бегущей по центральному проходу. Парень быстро прошелся взглядом по Инеж. Она была в крови, и ее глаза покраснели и опухли, но в остальном девушка выглядела вполне нормально.
– Кювей… – начала она.
– Сейчас мы ничем ему не поможем, – перебил Каз.
– Уайлен! – воскликнул Джеспер, глядя на порезы и быстро появляющиеся синяки. – Святые, они настоящие?
– Аника и Киг его не пожалели.
– Я хотел, чтобы все выглядело правдоподобно, – ответил Уайлен.
– Я восхищаюсь твоей преданностью делу, – сказал Каз. – Джеспер, оставайся с Уайленом. Его наверняка захотят допросить.
– Я в порядке, – сказал Уайлен, но его губа так опухла, что фраза больше походила на: «Я ф пофятке».
Каз коротко кивнул Матиасу, и два городских стражника подняли тело Кювея на носилки. Вместо того чтобы распихивать толпу в соборе, они направились к арке в мизинец Гезена и выходу из него. Матиас замыкал процессию, подталкивая перед собой медика. В смерти Кювея не должно остаться никаких сомнений.
Каз и Инеж пошли к нефу, но сулийка остановилась в проходе под аркой. Каз увидел, как она оглянулась через плечо, и, проследив за ее взглядом, наткнулся на Ван Эка, окруженного разъяренными советниками и смотрящего прямо на нее. Ему вспомнилось, что Инеж сказала купцу на Гудмедбридже: «Мы еще встретимся, но толлько раз». Судя по тому, как Ван Эк нервно сглатывал, он тоже об этом помнил. Инеж коротко поклонилась ему.
Они побежали по нефу мизинца и зашли в часовню. Но дверь на улицу и канал была заперта. Дверь позади них тоже захлопнулась. К ней прислонялся Пекка Роллинс, в окружении четырех Грошовых Львов.
– Как раз вовремя, – сказал Каз.
– Полагаю, ты и это предвидел, хитрый ублюдок?
– Я знал, что на этот раз ты не дашь мне уйти.
– Да, – не отрицал Роллинс. – Надо было прикончить тебя и твоих друзей, еще когда ты пришел за деньгами, и избавить себя от хлопот. Это было глупо с моей стороны. – Роллинс начал снимать жакет. – Признаюсь, я не проявил к тебе должного уважения, парень, но это исправимо. Поздравляю. Ты стоишь того времени, которое я потрачу, чтобы избить тебя до смерти этой чертовой палкой. – Инеж достала кинжалы. – Нет-нет, девочка, – сказал Роллинс предостерегающе. – Это касается лишь меня и этого грязного выскочки.
Каз кивнул Инеж.
– Он прав. Мы слишком долго тянули с этим разговором.
Роллинс рассмеялся, расстегивая манжеты и закатывая рукава.
– Время для болтовни прошло, парень. Ты молод, но я начал драться задолго до твоего рождения.
Каз не шевелился, его руки покоились на трости.
– Мне не нужно драться с тобой, Роллинс. Я хочу предложить тебе сделку.
– Ах, справедливый обмен в Церкви Бартера. Ты стоил мне много денег и устроил кучу проблем своими коварными замыслами. Не представляю, что ты можешь мне предложить, что способно удовлетворить меня больше, чем возможность убить тебя голыми руками.
– Это касается твоего нового приобретения.
– «Каэльский принц»? Трехэтажный рай, самый роскошный игорный дом в Восточном Обруче. Ты подложил туда бомбу или что?
– Нет, я говорю о маленьком каэльском принце. – Роллинс замер. – Любит сладкое, рыжий, как его отец. Плохо следит за своими игрушками.
