– Почему бы им просто не построить настоящее кладбище? – поинтересовалась Нина.
– Нет места. Я слышала, что когда-то давно планировалось снова открыть Черную Вуаль, но все разговоры об этом прекратились, когда началась первая волна «чумы придворной дамы». Люди слишком боятся заразы. Если семья может себе это позволить, они отправляют умерших на кладбище за границей Кеттердама. А если нет…
– Ни траура, – сухо произнесла Нина.
Ни траура, ни похорон. Еще один способ пожелать друг другу «ни пуха ни пера». Но это и нечто большее. Мрачное подмигивание тому факту, что для таких людей, как они, не будет дорогих захоронений или мемориальных досок, чтобы запомнить их имена, не будет миртовых венков или роз.
Инеж вышла вперед, когда они приблизились к Сладкому Рифу. Сами силосы выглядели пугающими и огромными, как боги-дозорные, памятники промышленности, украшенные красным лавровым венком Ван Эка. Скоро все узнают, что значит эта эмблема – трусость и лживость. Силосы Ван Эка стояли по кругу и были ограждены высоким металлическим забором.
– Колючая проволока, – отметила Нина.
– Это не проблема. – Ее изобрели, чтобы не дать скоту выбежать из загона. Для Призрака она не составит трудностей.
Они заняли позиции у красной кирпичной стены склада, проверяя, не изменился ли стандартный распорядок стражников. Как Каз и сказал, у них уходило почти двенадцать минут, чтобы обойти ограждение вокруг силосных башен. Когда патруль будет находиться на восточной стороне периметра, у Инеж останется ровно шесть минут, чтобы перелезть через проволоку. Стоит им пройти на западную сторону, и они с легкостью смогут увидеть ее на канате между силосами, зато ее будет практически невозможно заметить с крыши. За эти шесть минут Инеж должна высыпать долгоносика в силосный люк, а затем отцепить веревку. Если у нее уйдет больше времени, ей просто придется подождать, пока стражники снова уйдут. Она не сможет их увидеть, но у Нины имелась мощная дампа в руке. Она подаст Инеж сигнал короткой вспышкой зеленого света, когда можно будет переходить к следующей башне.
– Десять силосных башен, – сказала Инеж. – Девять переходов.
– Вблизи они выглядят гораздо выше, – ответила Нина. – Ты готова?
Инеж не могла отрицать, что они ее пугали.
– Как бы ни была высока гора, взбираться на нее одинаково сложно.
– Фактически это не совсем верно. Тебе понадобятся веревки, кирки…
– Не будь Матиасом.
Нина ахнула и в ужасе прикрыла рот ладонью.
– Я съем в два раза больше пирожных, чтобы загладить свою вину.
Инеж утвердительно кивнула головой.
– Разумная политика.
Патруль снова выходил из караульного помещения.
– Инеж, – сказала Нина, запинаясь, – тебе стоит знать, что моя сила изменилась после парема. Если мы попадем в передрягу…
– Сегодня никаких передряг. Мы проникнем как призраки. – Она сжала плечо подруги. – И я не знаю более свирепого воина, чем ты, с силами или без.
– Но…
– Нина, стража.
Патруль исчез из виду. Если они не начнут действовать, то придется ждать до следующего круга, и тогда они отстанут от графика.
– Начинаем, – сказала Нина и пошла к сторожке.
За те несколько шагов, которые понадобились, чтобы пересечь дорогу от их позиции у склада к кружку света от фонаря, освещающего караульное помещение, манера поведения девушки полностью поменялась. Инеж не могла этого толком объяснить, но ее шаги стали более осторожными, плечи слегка поникли. Казалось, она уменьшилась в размерах. Теперь Нина была не натренированным гришом, а юной, нервной иммигранткой, надеющейся хоть на толику доброты.
– Пожалуйста, простить? – произнесла она со смехотворным равкианским акцентом.
Оружие охранника было наготове, но он не выглядел сильно обеспокоенным.
– Вам не стоит гулять здесь ночью.
Нина что-то пробормотала, глядя на него исподлобья большими зелеными глазами. Инеж даже не представляла, что она могла выглядеть такой цветущей.
– Что вы сказали? – спросил охранник, подходя ближе.
Инеж принялась за дело. Подожгла длинный фитиль на одной из слабеньких фотобомб Уайлена, затем метнулась к забору, остерегаясь кругов света, и начала тихо взбираться. Сначала она была прямо за охранником и Ниной, затем над ними. Инеж слышала их голоса, пока с легкостью скользила между кольцами колючей проволоки.
– Я пришла за работой, да? – залепетала Нина. – Чтобы делать сахар.
– Здесь его не производят, только хранят. Вам нужно пойти в одно из перерабатывающих предприятий.
– Но мне нужна работа. Я… Я…
– О, ну что ж вы так, только не плачьте. Ну, полно вам.
Инеж чуть не фыркнула и бесшумно приземлилась на землю по другую сторону забора. Через него она увидела мешки с песком, о которых упоминал Каз, сложенные у задней стены сторожки, и уголок того, что, должно было быть сеткой, приготовленной специально для нее.
– Ваш…э-э… дружок тоже ищет работу? – полюбопытствовал охранник.
– У меня нет… как вы сказали? Дружка?
Ворота караульного помещения закрывались снаружи, поэтому Инеж просто толкнула их, оставляя небольшую щель для Нины, и поспешила в тень у основания ближайшей силосной башни.
Она услышала, как Нина попрощалась и пошла в противоположном направлении от их смотровой точки. Затем стала ждать. Шли минуты, и как только она убедила себя, что бомба оказалась неисправной, прозвучал громкий хлопок, и яркая вспышка света затрещала у склада, который они использовали в качестве прикрытия, чтобы следить за стражей. Охранник снова вышел, подняв винтовку, и сделал несколько шагов в сторону склада.
– Эй?! – крикнул он.
Нина выскользнула из тени за ним и прошла через ворота за долю секунды. Потом крепко-накрепко заперла их и направилась ко второму силосу, растворяясь во мраке. Оттуда она сможет подать Инеж сигнал, когда стражники пойдут в очередной обход.
Охранник вернулся на пост, шагая задом наперед на случай, если какая-то угроза затаилась за складами. Наконец он повернулся и потряс ворота, чтобы убедиться, что они закрыты, а затем направился обратно в караульное помещение.
Инеж дождалась сигнала от Нины, а затем поднялась по перекладинам, приваренным к боку силоса. Один этаж, два, десять. Будь она на карнавале, ее дядя развлекал бы публику во время ее подъема. «Дамы и господа, подобный трюк не совершался никогда ранее, и определенно никем столь юным! Узрите над своими головами ужасающий канат!» В этот миг включились бы софиты, направленные на канат так, чтобы он выглядел как самый хрупкий моток паутины, натянутый под потолком шатра. «Джентльмены, возьмите руку своей дамы. Видите, какие тонкие у нее пальчики? Теперь представьте, если сможете, как пытаетесь пройти по чему-то столь же тонкому, столь же хрупкому! Кто осмелится на подобное? Кто осмелится бросить вызов самой смерти?».
