Инеж выглядела слегка оскорбленной этим заявлением.
– А у тебя какая?
Каз подумал о миге на Вельгелюке, который чуть не стоил ему всего.
– Я – калека. Это моя особенность. Людям не хватает ума искать другие.
– Не ходи в Клепку, Каз. Давай придумаем другой выход.
– Отойди, Призрак.
– Каз…
– Если тебе хоть когда-нибудь было не наплевать на меня, не ходи за мной.
Он оттолкнул ее и вышел из комнаты. Каз не хотел думать о том, что ему было терять. Инеж ошибалась в одном. Он в точности знал, что оставит после себя, когда уйдет.
Разруху.
27
Инеж
Она все равно последовала за ним.
«Если тебе хоть когда-нибудь было не наплевать на меня».
Инеж громко фыркнула и перепрыгнула через дымоход. Это даже оскорбительно! У нее было бесчисленное количество возможностей освободиться от Каза, и она ни разу ими не воспользовалась.
Очевидно, что он не подходит для нормальной жизни. Но неужели она сама сможет найти добропорядочного мужа, родить ему детей, а затем идти затачивать кинжалы, когда те лягут спать? Как она объяснит кошмары, преследующие ее после «Зверинца»? Или кровь на своих руках?
Девушка до сих пор чувствовала прикосновение пальцев Каза к своей коже, легкое, как перышко, касание его губ к шее, видела его расширенные зрачки. Два самых смертоносных человека из Бочки, а они едва могли прикоснуться друг к другу, не рассыпаясь на кусочки. Но они пытались. Он пытался. Может, они попытаются снова. Глупое желание, сентиментальная надежда девчонки, у которой не крали невинность, которая никогда не страдала от ударов кнута Танте Хелен, которая не была покрыта ранами и не разыскивалась законом. Каз бы посмеялся над ее оптимизмом.
Она подумала о Дуняше – ее тени. Какие у нее мечты? О троне, как предположил Матиас? Об очередном убийстве – жертвоприношении ее богу? Инеж не сомневалась, что еще встретится с янтарной девушкой в одежде цвета слоновой кости. Ей хотелось верить, что, когда придет время, она выйдет из битвы победителем, но не могла закрыть глаза на таланты Дуняши. Может, она действительно принцесса, девушка благородного происхождения, обученная искусству убивать, предназначенная для величия, как героиня сказки. Тогда кем была Инеж? Преградой на ее пути? Данью на алтаре смерти? «Сулийская акробатка-коротышка, которая дерется, как обычная уличная бандитка». Или, возможно, это святые привели Дуняшу на кеттердамские улицы. «Кто запомнит такую девчонку, как вы, госпожа Гафа?» Быть может, таким образом Инеж призывали к ответственности за жизни, которые она забрала.
Возможно. Но не сейчас. Ей все еще нужно расплатиться по счетам.
Инеж зашипела, скользнув вниз по водосточной трубе, и почувствовала, как повязка на ее бедре сползает. Она оставит кровавый след на всех зданиях.
Они приближались к Клепке, но девушка держалась в тени и оставалась на приличном расстоянии от Каза. Каким-то образом он всегда чувствовал ее присутствие, хоть остальным это было не по силам. Парень часто останавливался, не зная, что за ним наблюдают. Нога тревожила его больше, чем он показывал. Но Инеж не станет вмешиваться в разборки в Клепке. Хотя бы в этом она могла пойти навстречу его желанию, ведь он прав: в Бочке сила – единственная валюта, имевшая значение. Если Каз не справится с этим испытанием в одиночку, то потеряет все – не только шанс добиться поддержки от Отбросов, но и надежду на то, что когда-нибудь снова сможет свободно ходить по Бочке. Она часто хотела наказать его за высокомерие, но для нее была невыносима мысль о том, что у него заберут его гордость.
Он прыгал по крышам Гронштрата, следуя маршруту, который они вместе проложили, и вскоре в поле зрения появилась задняя сторона Клепки – узкая, косо опирающаяся на соседей, черепичные фронтоны почернели от сажи.
Сколько раз она подходила к Клепке именно отсюда? Для нее это была дорога домой. Инеж приметила окно Каза на верхнем этаже. Она провела бесчисленное количество времени на этом подоконнике, кормя собирающихся там ворон и выслушивая его коварные планы. Ниже и чуть левее находилось узкое, как щель, окошко, принадлежавшее ее собственной крошечной спальне. Тут девушку осенило, что, независимо от того, преуспеет или провалится аукцион, возможно, это ее последнее возвращение в Клепку. Она больше никогда не увидит, как Каз сидит за своим столом, не услышит стук его трости, когда он поднимался по шатким ступенькам Клепки, и одним лишь ритмом давая понять, прошла ли ночь успешно или плохо.
Она наблюдала, как он неумело ползет по краю крыши и взламывает замок на своем окне. Как только Каз исчез из виду, Инеж продолжила идти по крутому фронтону в противоположную сторону. Она не могла последовать по тому же пути, что и он, не выдав своего присутствия.
На фасаде дома, прямо под крышей, висел старый металлический крюк, используемый для подъема тяжелого груза. Инеж схватилась за него, не обращая внимания на недовольный щебет испуганных голубей, и открыла окно, толкнув его ногой и сморщив нос от вони птичьего помета. Сулийка скользнула внутрь, двигаясь по балкам крыши, и выбрала себе местечко в тени. Затем стала ждать, не зная, чем еще заняться. Если кто-нибудь подымет голову, то увидит ее, затаившуюся в углу, как настоящий паук, но зачем им это делать?
Внизу кипела жизнь. Судя по всему, праздничное настроение с утреннего парада до сих пор не иссякло. Люди приходили и уходили через дверь, перекрикивались, смеялись и пели. Несколько Отбросов сидело на скрипучей деревянной лестнице, передавая друг другу бутылку виски. Сигер – один из любимых вышибал Пера Хаскеля – продолжал выдувать одни и те же три ноты на оловянном свистке. На большее он вряд ли способен. В дверь ввалилась группа дебоширов и устроила столпотворение у входа, каркая и визжа как дураки, топая по полу и врезаясь друг в друга, как стая голодных акул. У них были топорища, усеянные ржавыми гвоздями, дубинки, ножи и пушки, а некоторые даже нарисовали черные крылья воронов на своих одичалых глазах. Позади них Инеж заметила нескольких Отбросов, которые, похоже, не разделяли всеобщего веселья – Анику с ее копной пшеничных волос, жилистого Редера, которого Пер Хаскель предлагал Казу в качестве паука, здоровяков-вышибал Кига и Пима. Ребята держались у стенки, обмениваясь недовольными взглядами, пока остальные радостно кричали и выделывались. «Они – лучшая надежда Каза на поддержку», – подумала Инеж. Самые юные члены Отбросов, детишки, которых Каз приютил и всему обучил, те, кто работал в полную силу и брал на себя худшие задачи, потому что были новенькими.
Но что именно задумал Каз? Зашел ли он в свой кабинет, потому что была причина, или это просто самый доступный вход с крыши? Планировал ли поговорить с Пером Хаскелем наедине? От двери открывался вид на всю лестницу. Каз не мог даже ступить на нее, не привлекая всеобщего внимания, если только не думал замаскироваться. А как ему спуститься по лестнице с больной ногой, чтобы никто не узнал его хромую походку, было недоступно ее пониманию.
