Я страшно разозлился. Понимал, что не могу обратиться в полицию или рассказать обо всем Фредди. Я попытался запомнить лица этих парней, чтобы описать их Толстому Сэму и Гарвину и предупредить, чтобы те их остерегались. Парням было около тридцати. Их вожак – среднего роста, без особых примет. Второй, худой и высокий, тоже не имел особых примет. А вот третий парень хромал. Мне кажется, что с ногой у него что-то врожденное и его хромота не была связана с несчастным случаем.
Я вернулся на лестницу и продолжил уборку. Подметал и старался не думать о случившемся.
Прошло, наверное, минут двадцать.
– Эй! – услышал я голос и увидел хромого парня. В руках он держал бумажный пакет из магазина. – Чувак, я тебе принес кое-что из твоих вещей. И немного денег.
Отлично. Мы вернулись в квартиру. Я осмотрел содержимое пакета и нашел внутри транзисторные радиоприемники. Это была где-то треть того, что они у меня взяли. Похоже, он просто принес мне свою долю.
Могу ли я сказать что-нибудь хорошее о Фредди? Он как-никак был мужем матери и моим отчимом. Добавил ли он нашей жизни хоть крупицу позитива? Мне сложно сказать о нем что-либо хорошее, за исключением того, что среди его многочисленной родни есть приличные и милые люди. Это работящая Бесси – владелица Большого дома и салона Bessie’s Hair Factory, поддерживавшая деньгами многих родственников. Сестра Фредди Бейби, которая всегда становилась на сторону матери, когда та спорила с мужем, и предупреждала меня, чтобы я помалкивал, когда говорил о том, что готов убить ее брата.
Бейби не отговаривала меня от планов убить Фредди, но убеждала, что я должен все сделать правильно.
– Крис, – говорила она мне, – если он узнает, что ты хочешь его убить, то он сам убьет тебя. Просто поверь мне. Понимаешь меня?
Она права. Ничего не надо планировать, просто воспользуюсь удобным случаем, если таковой представится. Мы с приятелями ходили смотреть любительские схватки рестлеров. Я очень расстроился, когда узнал, что все это лишь показуха, но все равно представлял себе, как я, подобно рестлеру, набрасываюсь на Фредди и побеждаю его. Я осознавал, что должен не покалечить его, а именно убить. У меня не было другого выхода.
Вскоре после разговора с Бейби удобный случай представился. Фредди позвал меня помочь втащить по лестнице огромный холодильник. Сам Фредди стоял снизу и принимал на себя всю тяжесть стоявшего на тележке с двумя колесами холодильника, а я был с другой стороны холодильника, выше. Я сознательно оступился, отпустил холодильник и увидел удивление на лице Фредди. Это был просто бесценный момент. Фредди выдохнул слово «проклятье» и стал крениться под тяжестью холодильника. В голове мелькнула мысль: настали его последние мгновения. Однако он собрался с силами, твердо встал на ноги и снова поставил тяжеленный холодильник на тележку.
Фредди был настоящим Годзиллой. Он со злостью покосился на меня, но не догадался о том, что я нарочно отпустил холодильник. Если бы он это заметил, то на месте убил бы меня тем же холодильником. Думаю, только Бейби все поняла по разочарованному выражению на моем лице.
Кроме многочисленных сестер Фредди, мне нравился один человек, который не был связан с его или моей семьей родственными узами. У него была кличка Дудабаг, которая, возможно, происходила от названия танца, а может, и от чего-то другого. Этот человек был мне как родной дядя. Все говорили, что он страшен как смертный грех и у него такое лицо, словно Господь ударил по нему лопатой. Дудабаг был худым, даже тощим, беззубым и постоянно пьяным. Тем не менее все его любили, хотя он не был нашим родственником. Раньше он был музыкантом, у него водились деньги, были машины и женщины, но потом потерял работу и запил. Глядя на него, я видел, к чему может привести алкоголь. Однажды он подарил мне первые в моей жизни шелковые штаны и шелковую черную майку, которую я носил, пока она не превратилась в тряпье.
Дядя Дудабаг обладал одной интересной способностью: он вызывал во Фредди лучшие чувства, и тот в его компании становился паинькой. Если в баре Luke’s House of Joy, в котором Фредди был королем, кто-то косо смотрел на дядю Дудабага, Фредди неизменно говорил:
– Еще один такой взгляд, и ты будешь иметь дело со мной.
Но любовь Фредди к дяде Дудабагу не была безграничной. Однажды дядя чуть не сжег любимую машину Фредди – синий кадиллак Coupe de Ville 1964 года выпуска. Верх крыши машины был из темно-синего винила, сзади красовались два огромных «рыбьих хвоста», а внутри была синяя обивка. Фредди говорил, что у Элвиса был точно такой же автомобиль. Никто из нас не осмеливался даже пальцем дотронуться до этой машины. Однажды дядя Дудабаг заснул на заднем сиденье с зажженной сигаретой. Фредди был за рулем, а я сидел на переднем пассажирском сиденье. Мы почувствовали запах паленого, оглянулись и увидели, что загорелась обивка салона. Фредди потушил пожар, вылив на заднее сиденье свой газированный напиток, и заорал во все горло:
– Дудабаг, чертов ублюдок, проваливай из моего автомобиля!
Никто не пострадал, хотя мне очень хотелось, чтобы мы с Дудабагом успели выскочить из машины, а Фредди сгорел бы в ней синим пламенем.
Дудабаг положительно влиял на Фредди. Так благотворно на него действовала только природа. Когда мой отчим сидел в лодке и забрасывал удочку, потягивая Old Taylor, он был тихим и спокойным. Думаю, если бы он занимался рыбной ловлей и охотой, то вполне мог бы быть приличным человеком. Он вырос в сельской местности в Миссисипи, и, скорее всего, ему надо было там и остаться, а не переезжать в город. Ему нравилось быть на природе, где он чувствовал себя умиротворенно. Я ездил на рыбалку с ним или с другими родственниками со стороны Гарднеров и Трипеттов. Мне нравились эти сборища. Тогда люди начинали рассказывать истории про рыбалку. Мы ездили в разные места на реках и озерах в Миннесоте и Висконсине. Я учился у старших, вытирал пот со лба и жарким днем пытался найти местечко, где сильнее дул ветер, чтобы было прохладнее.
Когда я рыбачил вдвоем с Фредди, мне надо было быть начеку. Я рос и становился все сильнее, и Фредди выбрал новую тактику: он старался сделать из меня своего сообщника и ученика, вроде черного Гекльберри Финна
[34]. Не стану утверждать, что от этого проникся к нему доверием и всей душой полюбил; скажу только, что мне было спокойнее, когда он не брал с собой ружье.
Во время рыбалки Фредди пил, но не до бесчувствия. Иногда между нами даже возникало некое подобие дружеской связи, как, например, в тот день, когда он пожарил на сковородке рыбу и мы съели ее тут же на берегу. Иногда, когда небо было безоблачным, а солнце еще не поднялось высоко, мы вдвоем сидели и ждали клева; в такие моменты царили спокойствие и умиротворение.
Однако, когда возвращались домой, все становилось по-прежнему. Он избивал мать, меня и моих сестер, размахивал ружьем и будил нас по ночам криками и приказами убираться из его дома. По понятным причинам я не ходил с ним на охоту, хотя должен признать, что он привозил с охоты много мяса. Он называл себя «великим белым охотником из гетто», потому что мог поймать и убить любую живность, которая водилась в лесу. И его слова не были преувеличением, разве что слово «белый» было явно лишним. Он приносил домой самую разную добычу: енотов, белок, зайцев, черепах, уток, гусей и множество других птиц. К его величайшему сожалению, он ни разу не подстрелил ни одного оленя, хотя однажды вернулся домой с оленем, привязанным к багажнику его Элвис-мобиля. Но даже местные алкоголики не спросили его, где он подстрелил олененка, потому что всем было видно, что Бэмби попал под колеса машины.
