Я молчал и слушал свое учащенное сердцебиение. Да как у нее вообще повернулся язык задать мне такой неделикатный вопрос? Она же прекрасно знала, что я рос без отца и очень страдал из-за этого. Ведь знала, что костьми лягу, но буду хорошим отцом для своего ребенка. В общем, этим вопросом она сразила меня наповал.
– Ну, что скажешь? – спросила меня Джеки через некоторое время. Я знал, что она пытается мной манипулировать и давит на больную мозоль, но совершенно не мог взять в толк, зачем ей это нужно. Она хочет удостовериться, что я ее не брошу? Если она хотела выяснить именно это, то это подло с ее стороны, потому что она и так знала: я ни за что не брошу своего ребенка. Ни-ког-да!
Мы сменили тему разговора – и напряжение спало. Через некоторое время она снова задала тот же вопрос. Слово в слово.
– Как ты собираешься быть отцом, если у тебя самого никогда не было отца? Откуда тебе знать, каким надо быть отцу?
Я решил, что Джеки нашла для меня новый вид наказания. Эти вопросы причиняли боль и действовали на нервы. Единственное оправдание, которое приходит на ум, – это ее тревога по поводу нашей дальнейшей совместной жизни.
Когда в третий или в четвертый раз она задала мне все тот же вопрос, я не сдержался:
– Тебе не кажется, что сейчас не время выяснять, каким отцом я буду?
– Что ты имеешь в виду?
– Может быть, тебе стоило поинтересоваться до того, как ты забеременела? Ты прекрасно знала, что я вырос без отца!
Джеки моментально умолкла.
Неприятные вопросы Джеки заставили меня задуматься о том, что такое быть отцом. До появления Криса-младшего я размышлял на эту тему чисто теоретически. Но после его рождения мы стали полноценной семьей, и мне нужно было понять на практике, что значит быть хорошим отцом. Я должен был решить этот вопрос – и точка. Если я не в состоянии обеспечить своего ребенка, значит, предаю его и изменяю обещанию, которое дал самому себе много лет назад.
Мы жили в однокомнатной квартире. Большую часть площади занимали пеленальный столик, детская ванночка и множество предметов, необходимых для ухода за младенцем. Нам предстояло решить, где оставлять ребенка днем, когда я работал, а Джеки училась. Я собрал нужную информацию: различные варианты и цены на услуги, начиная от расходов на няню, которая сидела бы с ребенком весь день, пока мы отсутствуем; затрат на семью, где можно оставить ребенка на день, а также прейскурант почасовой оплаты нянь разной квалификации. Узнал о детских садиках (попасть в них можно было, только отстояв длинную очередь) и о женщинах, которые за определенную плату готовы взять на день твоего ребенка. В итоге мы нашли для маленького Кристофера не самый худший вариант, записав его в находившийся недалеко от нашего дома детский садик под названием «Районный детский центр».
В этом садике о детях заботились, хотя мне, конечно, хотелось бы, чтобы наш сын ходил в более приличный и дорогой садик.
– Знаешь ли, Крис… – начала Джеки. По ее тону я уже понял, что сейчас она заведет старую песню о том, что мне необходимо поменять работу. До рождения ребенка она не так часто поднимала этот вопрос, но после появления малыша ее словно прорвало.
– Что ты держишься за это место? Ты же знаешь: там тебе зарплату больше не поднимут. Эллис четко сказал, что не сможет выбить для тебя прибавку.
Она была права. Национальный институт здоровья, который финансировал исследовательскую программу доктора Эллиса, уже дважды возвращал его прошения о повышении мне зарплаты.
– Знаю, – ответил я.
– Перестань, наконец, говорить, что знаешь, и сделай что-нибудь! Ты уже принял решение поставить крест на карьере в медицине. Ты ведь сам решил, что это не твой путь, верно? У тебя есть ребенок, которого ты должен содержать, и нам нужны деньги. Уйди с этой работы и найди другую, где больше платят!
Конечно, она была абсолютно права. Впрочем, это нисколько не помогало мне в поисках новой работы. Мне было сложно уйти с работы, где чувствовал себя королем всех интернов, бросить все и начать с нуля карабкаться по служебной лестнице в другом месте. Однако дальше тянуть нельзя, нужно что-то предпринять. У Джеки были все основания быть недовольной. Она готовилась к экзамену в Американскую стоматологическую академию, чтобы получить возможность заниматься частной практикой, так что у нее, кроме ребенка, было чем заняться. Все ее подружки из стоматологической школы уже открыли собственные кабинеты или вышли замуж за дантистов. У меня был потенциал, но пока я мало чего добился. Мне необходимо учитывать и ее чувства, но при этом не терять веры в себя: рано или поздно пробьет мой звездный час.
В моей голове звучали два противоположных барабанных ритма. Один – сильный, призывавший обеспечивать семью, искать новые средства заработка и двигаться вперед. Второй ритм был другим. Он иногда затихал, а порой слышался громче и звучал как большой барабан с нотками цимбал. Это были звуки стресса от безденежья. Иногда расстраивался я, иногда – она. Джеки могла ругаться или дуться. Я начинал с ней спорить, в ответ она замыкалась или начинала оправдываться. После занятий любовью разногласия затихали и снова воцарялся мир.
Однажды я вернулся домой, и Джеки сообщила мне следующее:
– Крис, у нас ничего не выходит и вряд ли вообще получится. Может, тебе лучше уйти от нас и жить отдельно?
Что за ерунда? Даже не знал, что и сказать.
– Тебе лучше съехать и не жить с нами.
Я сказал ей, что этого не произойдет. Я должен быть вместе со своим сыном. Она сама это прекрасно знает. Оглянулся и не увидел Криса.
– Где ребенок? – спросил я.
– Тебе сейчас нельзя его видеть.
Мне нельзя видеть собственного ребенка?! До этого наша семейная жизнь напоминала комедию с элементами драмы, но сейчас она превращается в настоящий фильм ужасов. Почувствовал, что меня охватывает мрачный и холодный страх. Не знал, что предпринять, даже не в состоянии выразить свою злость. Джеки и не пыталась объяснить свое поведение или извиниться. Она как будто проверяла меня на «вшивость».
Вскоре грозовые тучи рассеялись и все вернулось на круги своя. Но тревога осталась. Не знал, когда и что она выкинет в следующий раз. Ко мне вернулись мои детские страхи. Фредди жил далеко, на другом побережье. Он постарел и уже не бил мать, но я снова оказался в ситуации, когда с замиранием сердца ждал выстрела или удара топором. Однажды мы спорили, пойти ли в гости к приятелям. Я стоял на тротуаре и ждал, когда появится Джеки с коляской. Вдруг мне показалось, что она не придет. О нет, только не это! Я начал кричать и звать ее.
Через несколько минут она вышла из дома. Я подбежал к ней и схватил коляску, в которой сидел шестимесячный Кристофер.
– Ты не можешь отнять у меня моего ребенка! – кричал я.
Может быть, это самый некрасивый поступок, который совершил в своей жизни. Никогда не прощу себя за то, что тогда сделал. Даже не смогу объяснить ей, сыну и себе самому, как мне стыдно за свое поведение. Но все это инстинкт, который я не в силах побороть. Я услышал звуки большого барабана раздора и стал отнимать у нее коляску. Пошел к церкви и сел на ступеньках у входа.
