– Очень давно.
– И ты ее с тех пор не видел?
– Нет. В позапрошлом году был там проездом, спрашивал у соседей. Говорят, умерла. Спилась.
– А что с картой? Потерялась?
– Не помню. Может, валяется где-нибудь дома...
– Но игру ты так и забросил?
– Да, в общем... так и забросил. Но сначала – не знаю, что уж мне вступило в голову – сначала я придумал Убежище. Тщательно вычертил планы залов, где спят жители, все до одного, потом проложил вот эту дорогу, зигзагом, минуя опасные места – к острову Фео. А на острове зажег маяк...
– Да-а... – командир неопределенно потоптался на месте, снова взглянул на кислородный датчик. – Трогательная история. Ладно, пойдем отдыхать. До старта у нас пять часов, надо еще много чего успеть.
Он махнул рукой Витьке.
– Пошли!
Я не тронулся с места.
– Гриша! Я не могу улететь! Мы должны их спасти.
Командир остановился.
– А вот это ты зря. Детство вспомнилось – хорошо. Скучаешь по Земле – бывает. Я на Фобосе тоже одно место видел – точь-в-точь мраморный карьер под Искитимом. Чуть до слез не разобрало. Но в истерику впадать не моги! Мало ли что примерещится!
– Ну так давай проверим, командир! Поедем по дороге на север. Там должен быть город!
– Какой город, Леха?! Ты что, картинку со спутника не видел? Там кратер здоровенный – и все!
– Это не кратер, Гриша. Это Стена вокруг Острова.
– Отставить лирику, Кузнецов! Мы на обычной, голой, как лысина, планете! Воды нет, растительности нет, кислорода, стен, островов, княжен – ничего нет! Одни кратеры! Нормальная планета, каких большинство!
– Может, потому мы и находим только голые, безжизненные планеты, что сами их забросили в детстве. Мы сами убили на них жизнь, Гриша. Мы выросли и перестали придумывать. Ничего кроме лысины с кратерами представить себе не можем. Вот и все наше терраформирование. Но меня это не устраивает. Я остаюсь.
– Где это ты остаешься?! – заорал командир. – Витька, а ну, хватай его!
– Он не слышит, – я отступил в темноту под аркой и тронул бугорок под сводом.
Между мной и землянами поднялась стена.
– Пап! Папа! – Катюня настойчиво дергала меня за рукав.
– Да, доча.
– Ну, чего ты замолчал? Что потом было?
Я смотрел в темноту.
– Потом? Потом пора спать. Завтра расскажу.
Дочь разочарованно отвернулась, вздохнула, тронула пальчиком завиток света, падающего от ночника на обои.
– Но ты добрался до города?
– Добрался. Хотя это было трудновато, если честно.
Она сейчас же повернулась ко мне.
– Тебе, наверное, помогли другие космонавты?
– Нет. Они меня не нашли. У них заканчивался кислород, и они улетели.
– Улетели?! – Катюнины глазищи еще больше расширились, хотя эту историю она слышала, наверное, в сотый раз.
– А как ты залез на стену?
– Говорят тебе – все завтра! Спи!
Недолгое сосредоточенное сопение.
– А в городе все спали?
– Да, в городе все спали. Что им еще оставалось?
– А принцессу ты нашел?
– Княжну. Конечно, нашел.
...Это как раз было просто. Куда проще, чем верить, что не сходишь с ума. План Убежища я помнил наизусть, но шел, задерживаясь перед каждой дверью на мгновение, чтобы представить, что именно увижу сейчас. Никак не хватало духу открыть дверь сразу, не задумываясь – а вдруг там ничего еще нет...
– А как ты ее разбудил? Наверное, поцеловал, она и проснулась?
– Вот видишь, ты и так все знаешь. Можешь сама себе рассказывать сказки.
Но Катюню на грубую лесть не возьмешь. Не та порода.
– А потом что?
– Потом кому-то влетит от мамы за разговоры по ночам! Вон она уже идет!
Это, наконец, подействовало. Глазищи перестали мерцать в темноте.
– Ну все, сплю, сплю!
В коридоре легко прошуршали шаги, дверь приоткрылась.
– Ну что, спит?
– Спит, благословенная госпожа! Угомонилась...
– Почет строителю Стены! Пойдем ужинать...
Настоящик
"Каждый сам за себя, один Бог за всех. Каждый сам за себя..."
Питон вдруг понял, почему эта фраза крутится в его прожаренных мозгах, как заевшая пластинка.
"Да я, никак, сомневаюсь?! – с веселым изумлением подумал он. – Это что же, выходит, мне их жалко?"
Он окинул быстрым взглядом из-под капюшона оба ряда сидений. Вагон был пуст, только на самом дальнем диванчике клевал носом седобородый человек в красной, с белой опушкой, шубейке и такой же шапке. Шапка совсем съехала на ухо, открывая тонкую полосу через висок – резинку, на которой держалась борода.
"Чего это он бороду нацепил? – встревожился Питон. – От кого маскируется?"
Он привстал было, зорко следя за ряженым, но сейчас же снова плюхнулся на место и мелко затрясся, будто в нервном припадке.
"Это же Дед Мороз, елки зеленые! Расслабься, бродяга! Праздник у них тут! Новый Год, драть их за ногу!"
Отсмеявшись, он плотнее запахнул куртку, глубже натянул капюшон и, казалось, уснул.
"А, может, и жалко. Как представишь, что тут начнется в скором времени, так и впрямь не позавидуешь им. Вон они какие – елочки наряжают, Деда Мороза водкой поят. Живут себе, о Барьере слыхом не слыхивали – ну и жили бы себе дальше. Что они мне сделали?"
Разомлевший Дед Мороз чихнул, досадливо сдвинул бороду на бок, потер нос вышитой рукавицей. Шапка, наконец, свалилась с его головы, но он не проснулся, только озабоченно потянул на себя тощий мешок с подарками – целы ли – и снова захрапел.
"А с другой стороны – обидно, – подумал Питон, неприязненно косясь на спящего. – Сидят тут в тепле, в довольстве, сытые сволочи, фальшивые бороды привязывают, а Серега-Бокорез – в пещере остался, с одной обоймой... Нет уж, пусть и эти кровью поблюют! И потом – какое мне дело? Деньги не излучают. Скину груз, заберу бабки – а там хоть потоп. Каждый сам за себя, один Бог за всех. "
Поезд с затухающим воем остановился. Питон поднял голову. За окном – ребристые стены тоннеля, толстый кабель под слоем пыли. До станции не доехали. В чем дело?
Впрочем, он уже знал – в чем...
– По техническим причинам поезд следует до станции Печатники, – угрюмо прохрипел динамик.
– То есть как – Печатники?! – вскинулся Дед Мороз. – Печатники только что проехали!
