– Прости, Бен, – Посуляй говорит, – забыл я, что ты необученный.
– Теперь обученный, – перхаю. – Век бы ваших проводов не видать и машины твоей проклятой, и острова твоего, со всей его землей и кладами. Да и тебя самого! Я на такую работу не подписывался, чтобы зубы хрустели!
– Ладно, ладно, не пыли, – Посуляй успокаивает. – Обошлось ведь. Вовремя предохранитель выбило. Только остались мы теперь совсем без связи, Бен...
– И связи ваши туда же, в хвост и в печенку! – говорю, но уже без души, в довесок.
Отпустило, вроде. Руки тоже слушаются. Будем жить. Встаю кое-как, трясет всего.
– Ну и куда теперь?
Посуляй не успел ответить. За дверью вдруг опять: шур-шур-топ-топ-топ – совсем близко. Я и дрожать забыл. Затаились все, прислушиваемся.
Но граф – парень решительный. Вытащил револьвер, взвел курок – и к двери. Приоткрыл, присмотрелся и выскользнул в коридор. Стоит там, озирается.
– Кто тут есть? – рычит. – Выходи с поднятыми руками! Я – офицер гвардии его высочества!...
Погрозился, погрозился, но в ответ – ни звука.
– Никого, – бросает нам через плечо. – Можно идти дальше.
И тут, черт его знает – с потолка что ли? – прямо на графа кинулось не пойми что – голое, скользкое, но ловкое, как обезьяна, а уж злобное, как не знаю... как дьявол! Вцепилось в Куха всеми своими зубами и когтями – так они клубком и покатились по коридору.
Посуляй выскочил следом, револьвером машет, а стрелять нельзя – как раз в графа попадешь. Я – за нож, да с перепугу никак не нашарю – развезло меня от электричества хуже, чем с китайской водки. И вдруг над самым ухом – бабах! Оглядываюсь – Дина с дымящимся стволом в руках, да еще и глазик щурит, курица! Ну, думаю, аминь офицеру гвардии его высочества!
Однако, обошлось. Поднимается граф, отдирает от себя мертвую обезьяну. Гляжу – и не обезьяна это вовсе, а человек. Голый, худющий, бородой зарос, когти черные – вылитый бес! Если бы не...
– Кто это?! – Дина чуть не плачет.
– Каторжник, – говорю. – Тут промашки быть не может. Вся исповедь на груди наколота. Крест на плече – значит, из моряков. А на другом дьявол. Значит, обживал Тасманию. Я этих ребят немало повидал...
– Но почему он набросился? – Посуляй хмурится.
– Перевоспитали, видно, плохо, – говорю.
Вижу, граф глаза прячет, молча кровь с физиономии утирает.
– Боже! Как я испугалась! – шепчет Дина.
Хоть и не до смеха сейчас, но чувствую, меня аж до всхлипа разбирает.
– Ничего себе, испугалась! Все бы так палили с испуга!
– Вы спасли мне жизнь, – кланяется ей Кух.
– Я вообще ничего не понимаю! – не унимается Посуляй. – Это же свампер! Что с ним случилось? Есть идеи?
– Есть, – Кух кивает мрачно. – Их перепрошили.
Посуляй даже попятился и "выкать" перестал.
– Соображаешь, вообще, что говоришь?! Кто мог это сделать?!
Кух плечами пожимает.
– Тот, у кого есть прожигатель...
– Замолчи! – у Посуляя прямо искры из глаз. – Кто тебе сказал про...
И тут же умолк.
– Погодите! – встреваю. – Опять по-тарабарски залопотали! Здесь что, еще много таких... перевоспитанных?
– Тысячи, – буркает граф. – Но где они все, неизвестно.
У меня аж дух занялся опять.
– Так мы их тут дожидаться будем, что ли?!
– Нет, – Посуляй хватает Дину за руку. – Бен прав. Надо уходить.
Я было первым рванул вверх по лестнице, но он меня остановил.
– Не туда!
И потащил, черт племенной, опять куда-то вниз. Спускались, спускались, слышу -плеск. Выходим в широченный тоннель, по стенам блики скачут. Под самым потолком решетки в ряд, вроде дождевых сливов. Похоже на Ривер Флит под Лондоном – мы с Посуляем там как-то контрабандный табачок ныкали – только тут вода пошире и сплошь покрыта лодками, шлюпками, даже паровой баркас есть. И насколько тоннель виден, настолько и тянется вся эта флотилия, пришвартованная к пирсу под стенкой.
– Лихо придумано, – говорю. – Это что же, прямо к морю ведет?
– К морю, – Посуляй, как эхо, повторяет. А глаза, смотрю, совсем больные.
И вдруг до меня дошло. Ведь если лодки на месте, значит, никто с острова не уплыл. Где же тогда, спрашивается, жители? Почему мы до сих пор только одного видели? Да и того язык не повернется жителем назвать...
В общем, чувствую – хватит с меня. Не понравилась мне экскурсия на остров Посуляя. Ну его к свиньям, вместе с тайнами и кладами. Пускай таможенные стражники клады ищут, может, им больше повезет. А мне бы сейчас только лодочку да пару весел...
– Ну что, – спрашиваю бодрячком таким, – будем грузиться на судно?
– Подожди, – Посуляй что-то заметил впереди. – Стой тут, – говорит Дине, – за мной не ходи. Кух, побудь с ней. Бен! За мной! Быстро!
Я по мосткам на пирс, мимо Дины, иду за ним, пытаюсь рассмотреть, что он там нашел. И через полсотни шагов рассмотрел. Лучше бы мне этого не видеть.
Впереди ниша в стене, небольшой закуток. И в этом закутке они лежат. Все пятеро, вместе с лейтенантом. Но пересчитать их можно только по головам. Потому что остальное – сплошное месиво. Клочья мундиров. Клочья сапог. Кости. Фуражки. Ружья. И кровь.
– Хоть бы Дина не заметила... – шепчет Посуляй. – Возвращаемся, отвязываем лодку и сваливаем. Только тихо!
Но тихо не вышло. Не успел он договорить, как вдруг позади – Бабах! Бабах! Топот и вой. Святые угодники! От этого воя кишки у меня к спине примерзли и ноги отнялись. Но в благородный обморок падать некогда – шкуру спасать надо!
Прибегает граф, на ходу барабан набивает. Посуляй на него глядит, как на явление Азазела.
– Где Дина?!
У Куха и челюсть отвисла.
– То есть как? Она же к вам побежала!
Посуляй его – за грудки, так что пуговицы полетели:
– Ты отпустил ее одну?!
Граф сам не свой.
– Я прикрывал отход!
– Может, в лодку спрыгнула? – предполагаю. Но так только, в утешение.
Какая уж там лодка. Вот они покачиваются, пустые, все на виду. Зато в дырах под потолком – темень непроглядная. Затащили, небось, и не пикнула.
– Дина! – вопит Посуляй, и бегом назад.
Граф – за ним. А мне что делать? Нет такого закона у фартовых, чтобы за дураками в огонь кидаться. Своя шкура ближе к телу. Вот лодка, вот весла – садись и выгребай к морю. Что мне этот остров? Что мне этот Посуляй, драть его в печенку, милорда?
И тут только соображаю, что все эти правильные мысли приходят ко мне уже на бегу. Несусь следом за Посуляем, даже графа обогнал. Посуляй вверх по лестнице, и я, балбес, туда же.
