– Беда наша в том, – задумчиво произнес я, – что мы им совершенно не нужны...
На ступенях металлической лестницы, ведущей в кабину, послышались грузные шаги, отдающиеся басовитым гулом перил. Так себе музычка, ничего, кроме похоронного марша, не напоминает.
Лязгнул замок, взвизгнула дверь. Вошел высокий, сильно сутулящийся человек с темными кругами вокруг глаз и таким же угрюмым выражением лица, как у батяни. За ним – сам батяня.
– Ну, чего выпучился? – хмуро бросил он мне и сразу отвернулся. – Чуда ждал, что ли? Не будет чуда. Решено всем обществом – вы нам тут не нужны.
– Выходите, – мотнул головой сутулый.
– Минутку! – я прокашлялся, преодолевая сип в горле. – Вы понимаете, что спасти вас от уничтожения может только одно?
Сутулый взглянул на меня с некоторым насмешливым интересом.
– Намекаете, что мы можем выдать военным, где скрываются пришельцы? – спросил он.
– А почему бы и нет?
– Потому что нам известен план миротворческих сил на этот случай, – сутулый вынул из кармана помятый металлический портсигар и щелкнул крышкой. – Превентивный ядерный удар на опережение. Эвакуация не предусмотрена.
– И откуда вы все знаете?! – запальчиво спросил я.
Сутулый не ответил.
– Хорошо, – сказал я, переводя дух. – Тогда другой вариант. Вы пытались установить контакт с этими, внизу?
Подрагивающими пальцами сутулый выудил из портсигара обгорелую с конца самокрутку, чиркнул спичкой, нервно затянулся. Присел на колченогий стул.
– Бесполезно, – сказал он, наконец. – Они не идут на контакт.
– Как именно не идут? Вы сами ходили к ним?
– Никто из посланных туда не вернулся. Некоторых на наших глазах уничтожили с помощью какого-то неизвестного оружия.
– А может быть, они вас боятся? – подала вдруг голос Матрешка.
– Не лезь ты! – прицыкнул я.
Сутулый помолчал.
– Не думаю. Скорее, мы им просто не нужны...
Он глубоко затянулся, закашлялся надсадно и с отвращением вышвырнул окурок за окно.
– Правда, иногда...
– Что?
– Иногда они проявляют агрессию.
– Хотят выбраться?
Сутулый пожал плечами. Вместо него ответил батяня:
– Кто ж так выбирается? Палят снизу своими зарядами в белый свет, как в копеечку, а наступать – ни-ни. Ну да мы тут тоже не лаптем щи хлебаем. Наладили плазменную пушку. Постреливаем для острастки вниз, в шахту. Пусть сунутся! Тут ведь в советское время ящик был, много чего испытывали...
– Что еще за ящик?
– Почтовый, – авторитетно пояснил батяня. – Минсредмаш.
Понятнее не стало, но я уже думал о другом.
– Слушайте! Если время от времени они нападают, значит что-то им все-таки нужно?
– Вот вы нам и расскажете, что им нужно, – сутулый тяжело поднялся со стула. – Если вернетесь оттуда...
Очередной пролет лестницы привел на маленькую площадку. Луч фонаря освещал ее сразу всю. Те же закопченные перила, сетчатое ограждение с проплавленными в нем дырами – следами плазменных ударов, квадратный люк в полу. За ним – следующий пролет. Сколько их было уже? Сколько еще осталось? И где, наконец, эти чертовы инвайдеры? Я устал ползти, нащупывать ступеньку за ступенькой, устал вглядываться в тени, устал бояться. Скорее бы...
– А если мы ничего не успеем сказать? – как всегда не к месту ляпнула Матрешка.
– Ты-то уж точно успеешь, – проворчал я. – Прямо мастерица вылезти, когда не просят! Гляди лучше по сторонам! Пока чего-нибудь не увидишь, молчи!
Я стал спускаться в люк.
– Колесо вижу, – доложила Матрешка.
– Заткнись!
– Ладно, – ее босые пятки затопотали по ступенькам у меня над головой. – Только там шевелится что-то...
– Где?!
Я стремительно направил луч на ржавое колесо грузового подъемника. Ничего там не шевелилось.
– Было, а теперь нет, – сказала Матрешка
Я пошарил лучом вокруг. Обрывок троса, покосившаяся балка, труба с вентилем. Все пыльно, неподвижно и безмолвно.
– Попрятались, – уверенно заявила Матрешка, – на самом деле они давно за нами следят.
– А чего за нами следить? Бери голыми руками.
– Откуда у них руки? Это ж инвайдеры! Они нас поглубже заманивают.
– Врешь ты бессовестно, вот что я тебе скажу! Очень мы им нужны...
И тут ударила молния.
– Вставай, вставай! – кричал кто-то вдалеке, и так было приятно, что эти слова относятся не ко мне, а к кому-нибудь там, на другом краю земли. А я могу по-прежнему лежать в темноте, не чувствуя ни рук, ни ног, и слушать далекий испуганный голос, чем-то даже знакомый. Ну, да, слегка похожий на...
Матрешка?!
Что-то больно хлестнуло меня по щеке. Голос сразу приблизился. Оказывается, он бренчал над самым ухом.
– Ну, вставай же ты! Они идут!
Я открыл глаза и сел. От этого мало что изменилось, меня по-прежнему окружала чернильная непроницаемая гуща.
– Кто идет?! Где?
– Да вон же!
Мокрые пальцы вцепились мне в уши и так резко крутанули голову, что я чуть снова не отключился. В глазах вспыхнули оранжевые искры. Хотя... Кажется, это не у меня в глазах. Это у них.
Врать не буду, струхнул. Да и кого не прохватит морозом вдоль позвонков, когда из пещерной тьмы кинутся этакие волчьи светляки?
Я кое-как, хватаясь за воздух, поднялся на ноги и тут же треснулся макушкой о какую-то железяку – в темноте гулко раскатилось эхо.
– Осторожно, здесь перила! – прошипела Матрешка.
Ничего не скажешь, умеет вовремя предупредить.
Огни быстро приближались, где-то звякнуло, скребануло острым по железу, гукнул, просев под чьей-то тяжестью, металлический лист настила.
– Где фонарь? – прохрипел я.
– Тут, – доложила Матрешка. – А что?
– Где тут?! Включай скорее!
– Так ведь заметят нас!
Я метнулся на голос, ухватил ее за плечи, вырвал из рук фонарь.
– Дура! Давно заметили!
Желтый круг света сначала уперся в лестничный пролет, круто уходящий вверх, потом в закопченную стену шахты, и, наконец, нырнул в темный проем. И сейчас же мерцавшие там огоньки превратились в людей с факелами...
– Хватит врать! – тощий человек, допрашивавший меня, напоминал складной нож – то переламывался в пояснице, будто собирался сложиться вдвое, то резко, с пружинным щелчком, распрямлялся, и мне каждый раз казалось, что вот сейчас он тоже долбанется башкой о какую-нибудь железяку. Однако ничего инопланетного в нем не было – обычный голодранец с синими буквами татуировки на волосатых пальцах: "Вова".
