— И пусть!
Это было произнесено импульсивно и потому совершенно искренне. Выскользнув из прихожей, Людмила понеслась вниз по лестнице, едва успевая касаться каблуками ступеней.
Глава 32
Риэлторская контора «Находка» размещалась на первом этаже жилого дома, в бывшей квартире, переоборудованной в офис. Чугунные решетки на окнах и отсутствие видеокамеры над входом свидетельствовали о том, что охранное обеспечение фирмы находится не на высоте, и она действительно была далека от процветания. Один служебный автомобиль, четыре компьютера, три штатных сотрудника, десяток постоянно сменяющихся агентов — вот и все ресурсы: материально-технические и людские. Чем богаты, тем и рады, говорят в подобных случаях, однако директор был далек от радостного или хотя бы просто приподнятого настроения.
Ему хотелось расти и богатеть, а вместо этого он кое-как держался на плаву, едва сводя финансовые концы с концами. Порой он бывал близок к отчаянию, хотя всякий раз брал себя в руки и опять бросал вызов судьбе. Что было весьма самоотверженно с его стороны. Губы у него были бесформенные, глаза — тусклые, волосы — серые, а довершала образ не слишком благозвучная фамилия Щербатых.
Он как раз вдумчиво штудировал бестселлер «1001 способ преуспеть в бизнесе», когда в гулком коридоре раздались приближающиеся шаги. Щербатых молниеносно убрал книгу, отставил подальше стакан с остатками кока-колы, погасил коричневую сигаретку и весь подобрался в кресле. Похоже, пришло время применить новые теоретические знания на деле.
В кабинет вошел незнакомый мужчина лет пятидесяти, от которого исходил запах хорошей парфюмерии, власти и денег. Одет он был по-деловому: светлый, но строгий костюм, синий галстук, кожаные туфли, портфельчик в руке.
— Соболев Анатолий Борисович, — представился визитер, после чего, не тратя время на расшаркивания, по-хозяйски опустился в кресло напротив директора «Находки».
Тому пришлось слегка привстать и наклониться, чтобы поприветствовать посетителя рукопожатием через стол.
— Очень приятно, — сказал он, поддевая ногтем выложенную перед ним визитку гостя. — А я буду Эдуард Павлович Щербатых. Вы насчет приобретения жилплощади? Вам в центре или на окраине, вдали от мирской суеты, так сказать? Среди природы, солнцем напоенной…
Соболев поморщился:
— При чем тут какая-то напоенная природа?
— Понял, — сказал Щербатых. — Пребывать в самом сердце цивилизации, вот ваше жизненное кредо. Есть приличные квартиры возле железнодорожного вокзала. А также возле рынка, с видом на парк. Вам какую? Трехкомнатную? Или, быть может, четырех?
— Я не нищий, чтобы ютиться в ваших клоповниках, — отрезал Соболев.
Это было заметно невооруженным взглядом. Одни только его часы стоили дороже всего офисного оборудования фирмы. Сознавать это было неприятно. С другой стороны, вступление казалось обнадеживающим.
— Есть конкретные пожелания? — осведомился Щербатых.
— Мне нужен дом, — ответил Шарко. — Большой, отдельно стоящий дом, и чтобы никого рядом. Ни соседей, ни дачников.
Вот так сюрприз! Сердце Щербатых сорвалось в бешеный галоп. Все-таки правду пишут в книгах, что на любой товар найдется свой покупатель. Вот уже два года он безуспешно пытался сбагрить особняк, переписанный на него старшим братом, осужденным за вымогательство. Тот, в свою очередь, отобрал недвижимость за долги, а может и просто так, из жадности.
Дом торчал на самой окраине, дорога к нему представляла собой наезженную колею, полную канав и ухабов. Электрический кабель туда протянули, но водопровода не было, а так называемые удобства находились во дворе, что было уже не удобствами, а сплошным дискомфортом. Ни один нормальный бизнесмен, депутат или представитель правоохранительных органов не желал обосновываться в подобной глуши, сколько ни охмурял их Щербатых. И вдруг появляется этот Соболев, который, если верить визитке, является главным прокурором.
Только бы не спугнуть!
— Есть у меня на примете один особнячок, — заговорил риэлтор, уставившись в стол, чтобы не выдать себя алчным блеском глаз. — До шоссе рукой подать, вокруг живописные рощи, из окон второго этажа открывается великолепный вид на реку…
— Я покупаю дом, а не виды из окна, — отрезал Соболев.
Покупаю, он сказал: покупаю!
Сердце Щербатых было готово выпрыгнуть из груди, кадык разбух до размеров яблока, едва умещаясь в гортани.
— Я никогда не хитрю с клиентами, не пытаюсь их обжулить, — заявил он, покашливая. — Мой принцип: честность и еще раз честность. Дом, который я вам предлагаю, способен удовлетворить самый изысканный вкус. Одна проблема: он несколько, гм, обособлен. Зато полная изоляция, тишина, птицы поют…
— А цикады? — перебил Соболев. — Это крайне важно.
Его ухмылка давала понять, что он пошутил. Щербатых провел ладонью по лбу. Насчет цикад ему ничего не было известно, и вопрос сбил его с мысли. Не найдя в уме новых доводов, он еще раз откашлялся и заявил:
— Дом оценивается в двести тысяч. Долларов, естественно.
— Естественно, — кивнул Соболев.
Приобретение особняка было для него если не вопросом жизни и смерти, то залогом свободы и безопасности. Он успел осмотреть дом, найденный для него парнями из осиротевшей бригады Джокера. Выбор был сделан, решение принято. Но риэлтору совсем не обязательно знать об этом.
— Я не против того, чтобы расчеты велись в долларах, — стал развивать свою мысль Соболев. — Я против названной цифры. Она завышена.
— Вовсе нет, — быстро возразил Щербатых. — Дом отличный. Современный, удобный.
— И птицы вокруг поют. Помню. Даю сто пятьдесят. Это окончательное предложение.
— Сто девяносто, — сипло произнес Щербатых. — И это только для вас. Таких фантастических скидок вам больше никто не даст.
— Сто шестьдесят. И это при условии, что все документы у вас на руках. Я желаю совершить сделку прямо сейчас.
Соболев подобрал под себя ноги, давая понять, что готов встать и уйти, если его что-то не устроит. На Щербатых это подействовало безотказно.
— Когда будем смотреть дом? — спросил он.
— Уже смотрел.
— Как?
— Глазами, — сказал Соболев. — Тащи бумаги.
— А деньги? — насторожился Щербатых.
Перед ним на стол лег портфель с золочеными застежками.
— Пересчитать можно? — спросил он.
— Нужно, — сказал Соболев.
Пока Щербатых был занят делом, он окинул взглядом кабинет, не отметив в уме ни одной значительной детали. Мысли его были далеко отсюда.
Вся его налаженная, размеренная, осмысленная жизнь пошла под откос с того дня, как в интернете начали появляться, распространяться, шириться и множиться ролики, на которых бандит Джокер давал показания о том, кто и зачем убил журналиста Никольникова.
