Еще мама сказала, что Марго зря не научила Руку писать — надо же как-то с ней общаться. Марго заметила, что Черная Рука и так все понимает. Но мама была непреклонна, и через пару месяцев Черная Рука уже исписала все обои такими, к примеру, надписями: «Дай штучку постучать громко соседям скучно» (это она молоток просила). Мама слегка огорчилась насчет обоев, а Марго говорила, что она предупреждала — не надо учить Руку писать. Но потом мама привыкла, а Черная Рука увлеклась японской каллиграфией — это когда красивые иероглифы рисуют. И теперь у них обои очень стильные и все напрочь японские, в иероглифах.
Но это было потом, а пока в первый же день третьей четверти Марго притащила Черную Руку в класс — в свой прежний, в первый «Б». Черная Рука запрыгала по парте и показала кукиш нехорошему Оладушкину. Он ей сразу не понравился. А Марго рассказала, что в той, волшебной, школе ученые в лаборатории каждому ребенку сделали разных искусственных животных. У Сережи, например, была Бойка, а по документам — биотехнология номер двести тринадцать. Это такая фиолетовая штучка на шести ножках, ее пощекочешь — она завоет. Очень полезная зверюшка, если урок долго тянется, и есть подозрение, что звонок сломался. И если ты не согласен с учительницей, что семью восемь будет пятьдесят шесть, то Бойка — хороший способ заявить о своем несогласии. А для Артема ученые синтезировали Удабобика. Он… э-э-э… он вынюхивал потерянные носки.
— У-у-у, круто! — позавидовала мужская половина класса.
— И еще по средам Удабобик делал оверкурдюк, — добавила Марго.
— А что это?
Марго сделала страшные глаза и сказала:
— Это вы только в третьем классе будете проходить, а мы уже прошли.
Ребята верили — а как не поверишь, если вот она, Черная Рука, деловито пишет ААААА в классном журнале. Марго считала, что это не совсем вранье, потому что ученый Иван Иваныч мог все что угодно изобрести, и Войку с Удабобиком тоже мог. Просто ему некогда было. Значит, это не вранье, а почти правда.
Елене Ивановне Черная Рука категорически не понравилась. Даже странно. Она велела держать Руку дома и в класс не носить. Марго решила, что Елена Ивановна просто с первого раза не поняла, какая прелесть эта Черная Рука, и на следующий день ее, конечно, снова притащила. И когда Елена Ивановна вошла в класс, Черная Рука сидела на карнизе и деловито отцепляла колечки штор. Одна штора уже лежала на полу пыльной горкой.
— Это что? — возмутилась Елена Ивановна.
— А у вас шторы грязные, — нашлась Марго. — Черная Рука помогает их снять, чтобы постирать. А то вам самой пришлось бы это делать. Черная Рука очень полезная.
— Ах, грязные! — обиделась Елена Ивановна. — Ну, хорошо, тогда забирай шторы домой, и пусть твоя мама их постирает и погладит. И сама пусть принесет, а я с ней поговорю.
Пришлось маме шторы стирать, гладить, да еще и с Еленой Ивановной разговаривать. Елена Ивановна долго объясняла маме, что здесь — это вам не там, что в волшебной школе дети могут хоть по потолку ходить, а в нормальной школе должны быть дисциплина и порядок. И что Марго в той школе очень испортилась. И чтобы она не стала совсем асоциальным типом, надо принимать срочные меры, то есть Марго наказывать. А то она сама на переменах по коридору бегает и других детей подбивает на эти незаконные действия.
Марго потом от мамы выслушала краткий пересказ и спросила:
— А что такое асоциальный тип?
— Это… это нехороший человек, который не считается с другими людьми, — объяснила мама.
— Это не я! — возмутилась Марго. — Это нехороший Оладушкин, а не я! Я считаюсь! Я хорошая!
— Я тоже думаю, что ты хорошая, — сказала мама. — Поэтому слушайся Елену Ивановну. Все хорошие ее слушаются.
Марго честно попыталась. Получалось не всегда. Очень скучно сидеть сорок пять минут и слушать то, что уже знаешь. Потому что по всем предметам Марго уже выучила в прежней школе то, что ребята только начинали разбирать. Поэтому вместо Черной Руки Марго принесла на урок «Му-ми-троллей» и читала всю математику. А когда ее вызвали к доске, то Марго быстро решила задачу про собачку двумя способами, предложила решить третьим — графическим, потом проговорила ответ на английском и немецком языках и в конце сложила о собачьей верности изящное хокку — это японский стих из трех строчек. Марго очень старалась, ей хотелось, чтобы Елена Ивановна была ею довольна. Ведь теоретически все учителя должны быть довольны, если ученик хорошо учится, говорит на двух языках и сочиняет стихи. Но Елене Ивановне что-то все равно не понравилось. И ребятам почему-то тоже. Нехороший Оладушкин сказал: «Маргака-задавака с синими ушами», и ему даже никто не врезал! Возможно, он выразил общее мнение.
Так что жизнь у Марго сделалась скучная. Поначалу ребята еще с удовольствием слушали ее рассказы о летающих, взрывающих и вызывающих снегопад одноклассниках, а потом их стало это раздражать. Потому что получалось, что те — крутые, а они — хуже. А кому приятно быть вторым сортом?
— А ты-то сама что умеешь? — спросила Катерина. — Летать? Или что?
Марго очень не хотелось признаваться, что она обыкновенная. Она важно сказала:
— Это военная тайна.
— Тогда почему тебя не взяли в Москву?
— Я сама отказалась! Что я, дура? Мама с папой же тут оставались. Я без них не хочу, — объяснила Марго.
— Правильно, — согласилась Катерина, и Марина тоже закивала.
В общем, из всех прежних друзей Марго сохранила только Марину и Катерину. Да еще Кирилл из «А» класса тоже с ней немножко дружил на переменах. А нехороший Оладушкин просто изводил ее своими дразнилками. Марго применила на нем парочку приемов кунг-фу, которые они изучали на физкультуре в той, волшебной, школе. Нехороший Оладушкин улетел в угол — головой в ведро для поломытия, и его еще сверху швабра стукнула. На упреки Елены Ивановны Марго ответила, что нечего ведра и швабры держать в углу, их надо в шкаф ставить по санэпидрежиму, как у них в той школе. На что Елена Ивановна почему-то обиделась.
После этого воспитательного мероприятия (ну, улета Оладушкина в ведро) Маргошу очень зауважал Леха Медведь. Он был сильный. Марго считала его тупым за то, что он до сих пор читать не умел — это в третьей четверти первого класса! Позор. Но когда он стал ее уважать, Марго начала считать его не тупым, а где-то даже умным.
Но, в общем, в школе стало нерадостно. Марго получала свои пятерки и замечания по поведению, а если кто-то из учителей уж очень ее ругал, то длинно отвечала им по-немецки. Английский язык не так подходит для того, чтобы отвечать на замечания, а вот немецкий — в самый раз. Учителя немецкого не знали и терялись.
Еще хуже сделалось после случая с компьютерами. В класс наконец-то купили комп — Викин папа купил, он был богатый и нежадный. Пришла тетенька с первого этажа, все установила, запустила… а ничего не запускается. Она час бьется, два бьется… ровное зеленое сияние заливает экран, а из процессора кто-то издевательски хихикает. Позвали продвинутого одиннадцатиклассника Никиту, и преподавателя физики Сергея Николаевича, и еще одну тетеньку-программиста — ничего не выходит. Уроки вести невозможно.
