— Ладно, мы не боимся, — сказал Таки. — Один раз я уже плавал в пузыре — и ничего.
Вообще-то он плавал на поверхности моря, а в кальдеру не погружался, но предпочел об этом умолчать.
— А мыло у вас есть? — просил эйф.
— Нет, — растерялся Таки.
Эйф поморщился:
— Не могу же тащиться за мылом домой, а потом опять сюда.
— А ты позови его, — предложил Таки. — Ты же можешь.
— Мылу, я думаю, тоже неохота сюда тащиться, — сказал эйф. — Сам зови.
— Я не умею!
— Откуда ты знаешь, что не умеешь? — лениво удивился эйф. — Ты же не пробовал.
Таки посмотрел на один из белых домиков на скале и сказал:
— Уважаемое мыло! Иди сюда, пожалуйста, будь так любезно.
Ничего не произошло.
— Действительно не умеешь, — согласился эйф и сел на песок. — И чего ты с ним церемонишься? «Уважаемое мыло» — это ж надо! Кто уважает мыло?
— Но мы с ним незнакомы! — запротестовал Таки. — Не могу же я абсолютно незнакомому мылу сказать: «Эй, мотай сюда!»
— А я уважаю мыло, — заступилась Принцесса. — Оно полезное и… и… и не вредное.
— Логично, — хмыкнул эйф и сказал негромко: «Мыло, сюда!»
Раздался негромкий свист, и на песок шлепнулся кусок мыла. От усердия пена с него так и летела.
— Мы что, мыться будем? — шепотом спросила Принцесса.
— Чистота — залог здоровья, — серьезно сказал эйф, разболтал мыло в воде из фляги Таки и начал выдувать мыльный пузырь. Он дул, дул, дул… Когда пузырь стал размером с холодильник (если бы холодильник, конечно, был круглым), эйф оторвал его от трубочки и сказал:
— Залезайте.
Таки ткнулся в мокрую склизкую стенку пузыря. Пузырь слегка спружинил.
Эйф поморщился:
— Да не так!
Он нажал ногтем, надорвал стенку пузыря, затем обеими руками расширил дырку. Как ни странно, пузырь не лопнул, а раскрылся, будто комбинезон с расстегнутой молнией.
Таки залез внутрь. Принцесса с некоторым колебанием последовала за ним.
— Может, ты тут подождешь? — предложил Таки. — А вдруг там опасно.
— Я очень храбрая, — сказала вмиг перепугавшаяся Принцесса. — Я тебя спасу если что.
— Конечно, идите вместе, — приветливо сказал эйф. — Если один потонет, второй хоть расскажет об этом. Да не берите у Посейдона ничего. Кроме кольца. Кольцо можете мне принести.
— Какое кольцо? — удивился Таки. — Не было никакого кольца. Никогда.
— Не было, — подтвердила Принцесса.
Эйф вздохнул и опять сделал движение, будто снял с его носа невидимые очки.
— Вот и Агата про кольцо говорила, — вспомнил Таки. — Хоть бы объяснил, что за кольцо, как выглядит… И чем оно полезно. И зачем…
Эйф опять вздохнул, пошевелил синими бровями и «надел» невидимые очки на Таки снова. Потом похлопал пузырь, и тот «сросся» — стал совершенно целый. Эйфрик взял отломанный солнечный луч и опустил его одним концом в воду:
— Нет, одного мало.
Он отломил у солнца еще один луч и положил параллельно первому. Получилось что-то вроде рельсов. Эйф толкнул пузырь по этим рельсам — и прозрачная сфера с ребятами внутри заскользила в морскую пучину.
Междуглавие о ювелирных изделиях
— А что это за таинственное кольцо? — спросил Аид.
— Какое кольцо? — удивился Посейдон. — Не было никакого кольца.
— Ну да, так я и поверил, — усомнился Аид. — Ищи дурака.
— Чего его искать-то, — проворчал Посейдон.
— Ой-ой, сам шибко умный.
— Конечно, я умный, — согласился Посейдон. — А ты, скажем так…
— Лучше не уточняй, — предупредил Аид. — А то я страшен в гневе.
— Договорились, — легко согласился Посейдон. — Я умный, а ты, наоборот, страшен в гневе. Конечно, я знаю про кольцо. Просто неохота сплетни повторять.
И тут же начал рассказывать:
— Давным-давно, во времена царя Миноса, мне сказала Афродита, а ей сказала Персефона, а ей разболтал этот Гермес, терпеть его не могу, что один самонадеянный юнец из маленького городочка в Арголиде, что на Пелопоннесе, заявился на Крит. Пришел в Кносский дворец и затеял ссору с самим царем. Минос не стерпел и попенял невеже: дескать, как ты смеешь, деревенщина безродная, что-то там возникать против меня, царя всея Крита, сына самого Зевса! Нахал (его звали Тесей) возразил, что он сам — сын Посейдона, а ты, Минос Зевсович, помалкивай, а то папа Посейдон рассердится и весь Крит утопит.
— Ой, как интересно! — удивился Аид. — Вот ты, братец, обрадовался, узнав о новоявленном сыночке! Да еще таком шустром!
— И не говори! — махнул рукой Посейдон. — И ведь сущая неправда! Клевета! Я и не был никогда в этом городке арголидском… даже названия не знаю. Минос тоже не поверил, мы с ним давние знакомые. Он снял с пальца кольцо и бросил его в морскую пучину, сказав: «Если ты сын Посейдона, то забери у него это кольцо и принеси мне!»
И теперь представь мое положение. Я сижу, обедаю сардинками в оливковом масле, и тут мне на голову падает здоровущий, тяжеленный золотой перстень! Чуть сотрясение мозга не устроил. Я почесал ушибленную макушку и думаю: ладно, золото в хозяйстве пригодится. И только потянулся за очередной сардинкой, как мне на голову сваливается здоровущий, тяжеленный Тесей! Значительно более тяжелый, чем перстень! Да что же это такое, поесть спокойно не дают, думаю я и хватаюсь за трезубец, дабы поразить наглеца. А тот с воплем «Папочка! Родной!» бросается ко мне в объятия, обслюнявливает поцелуями… Я как-то растерялся, а потом бить балбеса трезубцем было уже неловко.
Но перстень я ему не отдал. Посмотрел — колечко-то не простое. Это кольцо…
Тут Посейдон сглотнул и замолчал.
— Что кольцо? — переспросил Аид.
— Да ну его, это кольцо, надоело, — нехотя сказал Посейдон. — Заладил: кольцо да кольцо… Минос и сам не знал, чем владел. После утопления кольца критская цивилизация погибла от жутких бедствий. Там тебе и землетрясение, и цунами, и пожары. Да что тебе говорить, ты же сам все это устроил.
— А кольцо?
— Нету кольца, отстань, — отмахнулся Посейдон. — Что я — дурак, такую силищу отдавать этому мальчишке из Арголиды? Выпихнул я «сынка» обратно, вместо кольца банку сардин в масле подарил. Что уж он там наплел Миносу, не знаю. То ли кольцо в сардины превратилось по воле Посейдона, то ли Посейдон по ошибке вместо сардинки съел кольцо, а сардинку отдал Тесею (перепутал)… Минос, конечно, не поверил, но историю раздувать не стал, Тесея простил. Видно, консервы по вкусу пришлись. А Афродита мне потом рассказывала, что ей сказала нимфа Сиринга, что ей сказала сама Ариадна Миносовна: Посейдон-де сына Тесейчика признал, кольцо отдал, а Минос-де раскаялся, что поругался с самим сыном Посейдоновым, и даже прощения у мальчика попросил. Вот такое вранье который век повторяют все поэты.
