Конкордат
Первая редакция документа, подготовленного к началу ноября 1800 года, не прошла из-за происков Талейрана, который нашел, что он ущемляет интересы как состоящих в браке епис-копов, так и его собственные. Вторая редакция была отвергнута после взрыва адской машины. Фуше, арестовав действительных виновников — агентов роялизма, — спровоцировал ужесточение позиции Первого Консула на заключительном этапе переговоров. Бонапарт нервничал: Конкордат был необходим ему для того, чтобы упрочить свою популярность и отвратить католиков от роялизма, у которого по-прежнему оставалось еще немало сторонников. Медлительность Ватикана выводила его из себя. Под угрозой военной оккупации Рима в Париж отправился государственный секретарь Пия VII Консалви. Будучи человеком большего масштаба, чем Спина, он переиграл Талейрана. Однако заключительному этапу переговоров суждено было стать драматическим. После трехдневного обсуждения соглашения, редактировавшегося бесчисленное множество раз, был наконец-то намечен день его официального подписания: 13 июля 1801 года. Собираясь уже поставить свою подпись, Консалви (предупрежденный Бернье) вдруг обнаружил, что поданный ему текст не соответствует предварительно согласованному варианту. Последовали выражения протеста, угрозы разорвать отношения, требования выработать новый Конкордат и, наконец, ярость Бонапарта, швырнувшего документ в камин и тут же продиктовавшего девятый (!) вариант, который он безо всякой правки попытался навязать участникам переговоров. Однако Консалви был неумолим. Здесь уместно обратить внимание на реакцию Бонапарта: он не пошел напролом. После принятия компромиссного решения в полночь 15 июля «Соглашение между Его Святейшеством Пием VII и французским правительством» было наконец подписано. В преамбуле правительство отмечало, что римско-католическую религию исповедует подавляющее большинство французов. Принципы реорганизации французской церкви оговаривались в следующих основных статьях: папский престол совместно с французским правительством пересмотрит административное деление на диоцезы. Первый Консул назначает епископов, которым папа доверяет каноническую инвеституру. Епископы и кюре приносят правительству присягу на верность, за это государство выплачивает им жалованье, а церкви получают право пользоваться доходами от своего имущества.
Верующие вздохнули с облегчением. Вскоре, 15 августа 1801 года, Пий VII подписал договор. В немногословном послании он предлагал легитимным епископам сложить с себя священнический сан. Большинство из них так и поступило. Несколько епископов основали на западе страны, в пику Конкордату, малую роялистскую и схизматическую церковь, однако влияние ее на паству было незначительным.
Вскоре Рим направил в столицу своего легата — кардинала Капрара. Со своей стороны, Бонапарт сменил в Вечном городе посла Како на более авторитетного представителя — кардинала Феша, архиепископа Лионского, своего дядю.
Быстро определили новые епархии, во главе которых назначили новых епископов: двенадцать бывших конституционалистов (в числе которых был и Ле Коз), шестнадцать оппозиционеров (в частности, Шампьон де Сисе) и тридцать два вновь призванных (среди них был и Бернье, который хотел стать архиепископом Парижа, но, получив всего лишь должность коадъютора, вынужден был довольствоваться диоцезом Орлеана).
Были и недовольные. В римской курии их было не так много, как во французских законодательных собраниях. Государственный совет встретил Конкордат молчаливым неодобрением. В Трибунате текст соглашения подвергся откровенно ироничной оценке. Во главе Законодательного корпуса находился атеист, а сенат кооптировал своим председателем Грегу-ара, бывшего епископа-конституционалиста, который резко раскритиковал соглашение. Армия также не скрывала своей враждебности.
Бонапарт воспользовался этой, в общем-то ручной, оппозицией, чтобы поручить новому министру культов Порталису отредактировать, не согласовывая их с папой, основополагающие статьи документа. Эта редакция существенно изменила самый дух Конкордата. Отныне Рим лишался права издавать буллы. Запрещалось созывать соборы и посылать легатов без одобрения правительства. Во всех семинариях вводилось обязательное преподавание декларации галликанской церкви 1682 года. Всем церковнослужителям предписывалось ходить в облачении французских священников, а в храмах пользоваться единым катехизисом. Желая подчеркнуть, что католицизм не является более государственной религией, министр внутренних дел Шапталь включил в свод правил протестантского богослужения пункт, согласно которому как пасторы, так и кюре переводились на государственные оклады.
Результаты Конкордата
18 апреля 1802 года в праздник Пасхи многочисленной религиозной манифестацией во вновь открытом для богослужений соборе Парижской Богоматери было торжественно отмечено возвращение к «свободе вероисповедания». По окончании службы генерал Дельмас, ярый республиканец, будто бы проворчал: «Ну и капуцинада! Какая насмешка над ста тысячами погибших ради того, чтобы покончить со всем этим». Несправедливый упрек. Не считая эпохи террора, когда в глазах общества католицизм и монархия составляли одно целое, Революция не была враждебна церкви. Гражданская конституция духовенства оказалась несчастьем куда большим, чем спланированный заговор против христианства. Народное воодушевление, вызванное окончанием гражданской войны, смело оставшиеся запреты и превратило своевременно опубликованный Шатобрианом «Дух христианства» в бестселлер.
Словом, Первому Консулу удалось достичь двух целей: восстановить религиозный мир и подчинить церковь государству. Что касается первого пункта, то Людовик XVIII сразу понял, какую опасность представляла для него утрата опоры в лице католицизма. Узнав о начале переговоров, он тут же направил верительные грамоты Мори, представлявшему его интересы перед папским престолом, чтобы не допустить какого бы то ни было соглашения между папством и «чудовищным правительством, которое вот уже десять лет ввергает Францию в скорбь». Однако Пий VII отослал Мори назад в его диоцез на Монтефиасконе. Роялисты в резких выражениях давали выход своей ярости в связи с подписанием Конкордата. Жозеф де Местр писал: «Я от всего сердца желаю папе такой же смерти (и по той же причине), какую я пожелал бы своему отцу, если бы завтра ему случилось запятнать меня позором». Слабость роялистской оппозиции 1803–1809 годов в какой-то мере объясняется умиротворением религиозного конфликта.
Впрочем, победа, одержанная Бонапартом над Римом, оказалась недолговечной. Он хотел вывести духовенство из подчинения папскому престолу и поставить его в зависимость от государства. Но был ли у галликанской церкви, имевшей право на существование в условиях христианской монархии, хоть какой-то шанс выжить в атеистической республике? С чего бы это стала она отдавать предпочтение не папскому престолу — центру всемирного христианства, — а главе государства, который цинично заявлял, что видит в ней лишь свою социально-политическую опору? Дювуазен, епископ Нантский, друг Фуше и один из наиболее преданных сторонников Империи, в таких словах выразит отчаяние, охватившее епископов в пору конфликта между духовенством и Империей. «Я умоляю императора, — диктовал он в 1813 году за несколько часов до своей смерти, — вернуть свободу Святому Отцу. Его неволя омрачает последние мгновения моей жизни».
