Впрочем, случай внес коррективы в намерения и надежды Миклухо-Маклая. Когда пароход «Чайбаса» встал на якорь в аванпорте Батавии, путешественник увидел на рейде хорошо знакомый ему военный корабль. Это был корвет «Скобелев», на который перенес свой флаг новый начальник отряда русских судов на Тихом океане контр-адмирал Н.В. Копытов.
Николай Васильевич Копытов (1833 — 1901) принадлежал к элите российского флота и пользовался полнейшим доверием генерал-адмирала и управляющего Морским министерством. Он познал все тонкости морской службы и подобно Шестакову глубоко изучил хитросплетения мировой политики, будучи русским военно-морским агентом в Лондоне. Не случайно именно его назначили командовать маленькой русской эскадрой на Тихом океане, когда возросла напряженность в этом регионе. Посвященный в секретный план экспедиции, разработанный в Петербурге, Николай Васильевич готов был отправить в Сидней один из клиперов своей группы, чтобы забрать Миклухо-Маклая, а если тот сообщит о невозможности участвовать в экспедиции — без него посетить Берег Маклая и другие указанные в секретной инструкции острова.
Поэтому Копытов очень обрадовался, когда путешественник на нанятой лодке прибыл с визитом на милый его сердцу «Витязь», на котором почти ничего не изменилось после переименования. Николай Васильевич предложил Маклаю не мешкая отправиться на «Скобелеве» в плавание по известному ему маршруту. Но путешественник ответил, что «частные дела» вынуждают его, задержавшись на несколько дней в Батавии, не покидать «Чайбасу», чтобы поскорее прибыть в Сидней. Понадобились долгие уговоры, лесть, а возможно, и скрытые угрозы. Наконец, исследователь сдался, выговорив себе комфортные условия размещения на судне. Что заставило путешественника уступить настояниям Копытова и тем самым отсрочить по крайней мере на полгода встречу с невестой? Прежде всего — боязнь лишиться царских милостей и дальнейшей поддержки. Но несомненно, была и другая причина: уже на следующий день он отправится на «Скобелеве» к своим друзьям на Берег Маклая!
Неизвестно, как путешественник объяснил Маргерит свое — внезапное для нее — участие в дальней морской экспедиции. В архивном деле, в котором собраны материалы плавания на «Скобелеве», имеется любопытное письмо Миклухо-Маклая великому князю Алексею Александровичу, написанное вскоре после ухода корвета из Батавии. В противоположность Копытову, который в рапорте генерал-адмиралу и в письме жене сообщал, что ему с трудом удалось уговорить Миклухо-Маклая отправиться в круиз прямо из Батавии, Николай Николаевич утверждал, что сам предложил этот вариант контр-адмиралу. В письме не говорилось ни слова о грозных предостережениях врачей, якобы рекомендовавших ему до прохождения курса лечения карлсбадскими водами воздерживаться от пребывания в тропиках. Наоборот, путешественник сообщил, что «здоровье мое, бывшее плохо при выезде из Европы, значительно поправилось».
Столь противоречивые оценки состояния здоровья были не только лукавством. Как не раз случалось в жизни «белого папуаса», он в ответственный момент сумел на нервном подъеме приглушить свои недуги, чтобы отправиться, как он чувствовал, в последнюю в своей жизни большую морскую экспедицию. Письмо генерал-адмиралу заканчивалось такими словами: «Обстоятельство, что не заходя в Сидней, где у меня много разного рода дел, мне приходится отправляться на острова Тихого океана, представляет для меня лично очень много серьезных неудобств, но все эти соображения я заставил отступить на второй план перед возможностью <…> способствовать таким образом к более скорому и более успешному исполнению задачи, которой осуществление может принести со временем отечеству нашему, весьма вероятно, немаловажную пользу»
[799].
Миклухо-Маклай понимал, что его пересадка в Батавии на русское военное судно не останется незамеченной в Сиднее и Лондоне — хотя бы из попавших в газеты рассказов пассажиров «Чайбасы». Чтобы развеять возможные подозрения правителей Туманного Альбиона, он одновременно с письмом русскому генерал-адмиралу отправил письмо своему приятелю Джону Уилсону, произведенному в контр-адмиралы и переведенному на службу в британское Адмиралтейство. Путешественник сообщил, что, встретив в Батавии Копытова, совершающего на корвете «Скобелев» плавание по островам Тихого океана, он воспользовался его любезностью, чтобы посетить залив Астролябия. Миклухо-Маклай просил передать сэру Артуру Гордону, что он действует так, следуя его совету безотлагательно начать подготовку к осуществлению «Проекта развития Берега Маклая»
[800]. Было бы неправильно расценить это письмо лишь как дезинформацию: отправляясь на «Скобелеве» в залив Астролябия в соответствии с планом приискания местностей, пригодных для устройства русской военной базы, Николай Николаевич не забывал о своем «Проекте». Он хотел ознакомиться со сложившейся там обстановкой, чтобы быть готовым приступить к практической реализации «Проекта», пусть в модифицированной форме, если «кривая вывезет», то есть позволит ход событий.
24 февраля 1883 года корвет «Скобелев» ушел с батавского рейда и взял курс на Новую Гвинею.
Глава восемнадцатая.
СНОВА НА БЕРЕГУ МАКЛАЯ
«Я чувствовал себя как дома»
Контр-адмирал Копытов сначала отнесся к путешественнику с некоторым предубеждением. Он много слышал от морских офицеров о бесцеремонности и эксцентричности «белого папуаса», о его нежелании подчиняться строгому распорядку, существующему на русских военных судах. И действительно, находясь в крайнем возбуждении, Миклухо-Маклай повел себя довольно надменно. На «Скобелеве» не было свободной каюты, так как адмирала сопровождали несколько офицеров его штаба. Однако путешественник категорически отказался поселиться вместе с одним из них и требовал предоставить ему отдельную каюту. Копытов, как умный и практичный человек, нашел выход: на палубе под полуютом для Николая Николаевича оборудовали просторное помещение с брезентовыми «стенами». «Кроме подвешенной офицерской койки, служившей мне постелью, — вспоминает Миклухо-Маклай, — стол, стул и кресло были помещены в моей временной каюте, которая, находясь на палубе, была прохладна и светла»
[801].
Свежий морской ветерок при небольшом волнении на море благотворно подействовал на Маклая. Он успокоился, перестал «ершиться» и охотно подолгу беседовал с Копытовым, рассказывая ему о своих прошлых экспедициях и, главное, об островах, которые им предстоит посетить. Уже через три дня после ухода из Батавии Николай Васильевич написал жене: «Без Миклухо-Маклая я бы мог выполнить чрезвычайно поверхностно свое дело. Теперь же, имея его с собою, мне будет все вдесятеро легче. Он же сам по себе человек чрезвычайно интересный, проделавший вещи почти невероятные во время жизни с дикарями и при различных путешествиях по всем углам Тихого океана. Слушать рассказы о его приключениях доставляет мне много удовольствия и часто не верится, чтобы такой маленький и слабенький человек мог бы делать такие дела. <…> Думая найти дикаря, убежавшего от людей на Новую Гвинею, я встретил человека, у которого теперь учусь светскости и общественности»
[802]. Как видим, путешественник не утратил способности быстро очаровывать нужных ему людей.
