Обсудив содержание меморандума с Семеновым, баронесса Раден убедила великую княгиню употребить свое влияние на то, чтобы добиться изменения маршрута «Витязя». 6 октября 1870 года Миклухо-Маклай сообщил Мещерскому: «На днях виделся я с вел. кн. Константином Николаевичем и успел устроить то, что хотел, т. е. "Витязь" отвезет меня в Новую Гвинею. Обо всем сообщу обстоятельно при свиданье»
[295].
Романтический ореол, окружавший ученого в связи с намерением поселиться среди «дикарей» на Новой Гвинее, обеспечил симпатичному сероглазому шатену с тонкими чертами лица, окаймленного курчавой бородкой, большой успех у женщин. «Он легко покорял женские сердца, — вспоминает его брат Михаил, явно имея в виду месяцы, предшествовавшие отплытию «Витязя», — но я не припомню и не знаю, чтобы кто-нибудь из них покорил его сердце»
[296]. «Без всякого сомнения он был расположен и симпатизировал некоторым девушкам и женщинам, — говорится в другом варианте воспоминаний Михаила, — но это чувство никогда не превозмогало его целей и оно было мимолетно»
[297]. Как видно из сохранившихся черновиков его писем того периода, Николай Николаевич обменивался фотографиями с понравившимися ему барышнями и дамами, иногда дарил им свои рисунки. Но эти знакомства, по-видимому, не всегда ограничивались легким флиртом. В июле 1871 года, когда «Витязь» на пути к Новой Гвинее зашел на остров Таити, Миклухо-Маклай наблюдал эротические пляски островитянок. Одна из полуобнаженных танцовщиц напомнила ученому его приятельницу Н. В., и, как он пометил в записной книжке, его мужское естество пришло в крайнее возбуждение
[298]. Примечательно, что инициалы Н. В., причудливо изображенные, неоднократно встречаются на полях черновика ораниенбаумского письма Миклухо-Маклая Бётлингку
[299]. Раскрыть эти инициалы не удалось.
19 октября 1870 года Миклухо-Маклай выступил на общем собрании РГО с докладом о программе своей экспедиции. «Путешествие рассчитано лет на семь или восемь, — заявил ученый, — а потому план его может быть начертан лишь в кратких и неопределенных чертах. Первые годы думаю провести на берегах тропических морей, а затем продвигаться постепенно на север, до берегов Охотского моря и северных частей Тихого океана. Первым же полем моей деятельности будет Новая Гвинея»
[300]. Сообщив, что «зоологические работы будут касаться преимущественно низших форм животных в их естественной обстановке»
[301], он далее ограничился изложением рекомендаций, полученных — при личном общении или по почте — от двенадцати западноевропейских и трех российских ученых. Эти «desiderata» Миклухо-Маклай сгруппировал в три больших раздела (физическая география и метеорология; этнография и антропология; политическая экономия), снабдив отдельными дополнениями и комментариями.
Как вспоминает Остен-Сакен, «Программа предполагаемых исследований», доложенная Миклухо-Маклаем, была встречена с недоумением, так как члены РГО понимали, что выполнение разнообразных и многочисленных пожеланий европейской научной элиты явно не по плечу одному путешественнику
[302]. Присутствовавшие, вероятно, не обратили внимания на предупреждение, которое Николай Николаевич сделал в самом начале своего доклада: «Многие из вопросов, предложенных для исследования, вряд ли будут мне по силам. <…> Тем не менее я считаю своим долгом сообщить здесь все эти вопросы, так как они составлены специалистами, известными знатоками дела, и обнаруживают те пробелы, которые предстоит пополнить»
[303]. Сходную оговорку ученый сделал, завершая доклад: «Собирая эти научные desiderata, я хотел только выслушать все то, что могут от меня требовать специалисты по разным научным отраслям. Насколько и каким образом могут быть исполнены эти задачи — окажется на месте. Со своей стороны я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы мое предприятие не осталось без пользы для науки»
[304].
Но помимо недоумения, вызванного необъятной широтой заявленных в докладе задач, многие присутствовавшие, по словам Остен-Сакена, сочли сам проект долголетних исследований в далеких тропических странах «чем-то диким», ненужным для России. Часть аудитории открыто потешалась над малопонятными ей специальными рекомендациями по антропологии и этнографии. Особое оживление вызвал совет Геккеля обратить внимание на длину мужского полового члена у разных рас. Преподаватель кадетского корпуса литератор Д.А. Кропотов разразился гневной тирадой: «Да что это такое, как ему не стыдно, это немцы над ним посмеялись, а он не понимает. Измерять длину полового члена — да, спрашивается, в каком состоянии его измерять, что за вздор!»
[305] К счастью, по уставу РГО не требовалось одобрения программы общим собранием членов общества. Между тем еще за неделю до этого собрания ученый получил письмо от квартировавшего в Кронштадте командора «Витязя» П.Н. Назимова. Павел Николаевич сообщил, что на корвете завершаются последние приготовления к походу и вскоре судно будет переведено из гавани на внешний рейд.
В связи с подготовкой экспедиции Миклухо-Маклая вице-председатель РГО Ф.П. Литке обратился к заместителю министра иностранных дел В.И. Вестману с просьбой «снабдить означенного путешественника открытым рекомендательным письмом ко всем русским консулам в портах, находящихся на прибрежьях и островах Тихого океана»
[306]. Откликаясь на эту просьбу, Вестман препроводил в совет РГО «открытый лист для естествоиспытателя Миклухо-Маклая». Через несколько дней — в ответ на аналогичную просьбу — Министерство внутренних дел прислало в РГО «заграничный паспорт на имя дворянина Н. Миклухо-Маклая, командированного с ученой целью»
[307]. Так была фактически легализована двойная фамилия нашего героя.
