Когда инструктаж закончился, нам надо было убить время в ожидании автобуса, который должен быть доставить нас на стоянку «Эй-Эйбла». Я оставил шумную и прокуренную комнату для инструктажей и вышел наружу. Ночь была холодной, мерцали звезды. Некоторое время я стоял один, размышляя о предстоящем вылете, о своем доме и об Одри.
Вернувшись к остальным, я ощутил, как все они были возбуждены и напряжены. Безусловно, это был самый дальний вылет, когда-либо выполнявшийся нами, и мы должны были оказаться в пределах ста десяти километров от наступающих русских, это означало, что мы будем находиться в воздухе в течение девяти часов.
Появился Диг с руками, полными шоколада, жевательной резинки и леденцов.
– Вот ваши пайки, напарники, – сказал он.
– Молочный шоколад для разнообразия, – заметил Пол. Это было роскошью; обычно шоколад был простым; но Джордж выглядел обеспокоенным. Обычно он обменивал свою резинку на шоколад Пола и приберегал его для своего младшего брата.
– Разве ты не хочешь меняться? – спросил он.
На лице Пола можно было увидеть борьбу чувств. Он любил молочный шоколад, но был знаком с братом Джорджа.
– Вы правы, деточка, – произнес он. – Я буду меняться.
Диг раздал аварийные комплекты, и вскоре после этого пришел автобус, готовый доставить нас на стоянку «Эйбла».
Я проверил свои пулеметы и приборы, в то время как Диг и Рей прогревали двигатели. Это был первый вылет «Эйбла» после приземления в Сент-Эвале.
Мы взлетели в 21.40; к этому моменту лидеры первой волны находились на последнем отрезке маршрута к Дрездену. Я расположился в своем отсеке, что было нелегкой задачей, поскольку запасы «Window» занимали каждый свободный дюйм, и приготовился к скучному полету над Англией. Внезапно я увидел, что прямо к нам с правого борта приближается «Ланкастер». Я прокричал предупреждение, а затем «Ланкастер» исчез. Это было за одно или два мгновения до того, как я понял, что мои глаза обманули меня, и я был благодарен за то, что внутренняя связь не была включена и никто не услышал мой панический крик.
Ночь была темной, но свет звезд был достаточно ярок, чтобы разглядеть английскую береговую линию. «Эйбл» начал набирать высоту, и к тому времени, когда мы надели кислородные маски, а Диг включил наддув двигателей, мы были уже над Францией. Сформировалась облачность, и ниже нас лежало обширное белое пространство. Я оставил свой отсек, протиснулся мимо Рея и сел около Леса. Тот работал с системой навигации и торопливо записывал какие-то цифры; его плечи казались более сутулыми, чем обычно. Я щелкнул выключателем системы H2S. Отметка импульса замерцала и запрыгала по экрану. Я настроил систему и стал ждать отраженных от земли сигналов.
Лес сказал, что мы проходим над линией фронта, и вскоре после этого пятнышки на экране его системы стали извивающейся зеленой полосой.
– Джерри
[115] ставят помехи, – доложил он Дигу и спросил меня: – А у тебя как дела, Майк?
– Никак, – ответил я ему.
Последовала долгая пауза, сопровождаемая лишь гулом «Эйбла», летевшего сквозь ночь.
Неожиданно заговорил Пол:
– Слева огонь зенитной артиллерии.
– Да, и справа тоже, – произнес Диг.
– Ага, точно, – сказал Лес. – Мы между Франкфуртом и Мангеймом.
Рей начал ворчать, вернее, он подключился к внутренней связи, чтобы произнести пару слов.
– Чертов Майк, – буркнул он.
– Что теперь? – спросил я.
– Только то, что, пока ты прикидываешься, что занят полезным делом, я должен выбрасывать «Window». Ты знаешь, что, как предполагается, я должен вести журнал работы двигателей.
– Что стоит вытолкнуть наружу несколько кусков бумаги?
Я сказал так, чтобы вопрос походил на насмешку, и он попался на крючок.
– Проклятое занятие, – парировал он сердито, – когда должен ползать туда-сюда по твоему отсеку.
– Старик, это поможет тебе не растолстеть. – На этот раз я говорил с одним из самых тягучих оксфордских акцентов, которые бесили его. Он заявил, чтобы я проваливал к черту и что он питает отвращение к проклятым бездельникам-бомбардирам, которые никогда не делают свою работу должным образом и которые, что бы то ни было, самые бесполезные люди на борту.
Когда он закончил, Лес спросил:
– Ничего нового, Майк?
Я мотнул головой. Он потянулся и приглушил свет.
– А теперь увеличьте яркость, – сказал он.
Я повернул ручку «яркость».
– Все еще ничего?
Я ответил ему, что пока все слишком расплывчато. Нюрнберг должен был быть в пределах дальности действия системы, но я не мог идентифицировать его.
Разговор продолжил Диг, сказавший: «Впереди зенитный огонь».
Последовала длинная пауза.
Заговорил Лес:
– Система радионавигации полностью подавлена помехами. Я не могу определить наше местоположение в течение более часа. Посмотрим, как мы будем лететь по счислению по звездам.
– Не работают обе системы навигации и бомбометания? – раздался голос Пола.
– Все еще не спишь, юниор? – поинтересовался Диг.
– Наполовину. Я чертовски замерз. Этот электрокомбинезон не работает.
Лес откинулся на спинку и посмотрел на меня. Кислородная маска закрывала его лицо до переносицы. Над маской блестели его глаза.
– Я собираюсь бездельничать, – сообщил он. – Летим дальше на простейшей аэронавигации.
Затем удача улыбнулась нам. Экран системы H2S прояснился, и, когда зеленая отметка начала смещаться вниз по маркеру курса, я смог четко определить город приблизительно в пятнадцати километрах впереди. Это мог быть только Дебельн, над которым мы должны были повернуть для захода на цель. Лес сверил свои вычисления с моими данными и согласился.
Я оставил блок H2S и протиснулся мимо Рея в свой отсек. Хотя мы были в сорока километрах от Дрездена, его пожары окрашивали небо впереди в красный цвет. Прогноз погоды оказался верным. Облаков над городом не было.
В шести километрах от цели стали четко видны другие «Ланкастеры»; их силуэты чернели на фоне розового зарева. Это было похоже на то, как если бы кто-то смотрел сверху вниз на огненные контуры кроссворда: пылающие улицы простирались с востока на запад и с севера на юг. Это зрелище повергло меня в благоговейный страх. Затем я услышал голос Дига: «Майк, куда ты хочешь, чтобы я полетел?»
В рации не было ничего слышно от бомбардировщика наведения.
Я сказал Дигу, чтобы он выполнил правый разворот к южной части города. Он отвернул самолет от центра этого ада, и, когда мы были над границей огня, я нажал на сброс бомб. Я надеялся, что наш груз упадет среди полей и лугов; я не мог забыть того, что нам сказали на инструктаже, и старую кинохронику немецких зверских бомбардировок с пикирования.
