Что касается целей, то, по нашему почти единодушному мнению, в памяти наиболее ярко запечатлелся дневной налет на Виттен. Я написал в исторический отдел (RAF) Министерства обороны и спросил, есть ли какие-нибудь официальные документы об этом налете и какие были потери среди «Ланкастеров». Пришедший через четыре месяца ответ был кратким и сухим: «При налете на Виттен 12 декабря 1944 г. были потеряны восемь бомбардировщиков. Нет никаких отчетов о налете, доступных для исследования».
Пол, который видел опустошение, которое сеяли немецкие истребители в потоке бомбардировщиков, полагал, что над целью было сбито много больше, чем восемь «Ланкастеров», но он не мог провести альтернативный расчет. Так или иначе, но вопрос, который когда-то был столь актуальным, теперь имел только академический интерес.
Неожиданным, побочным результатом поисков стало то, что все, за исключением Гарри, остались поблизости от своей родины. Диг тогда и теперь жил в Аделаиде; Лес тогда и теперь жил в Шеффилде; Рей тогда и теперь жил около Нориджа; Джордж тогда и теперь жил в Йедоне, в Йоркшире; я тогда и теперь живу в Хартфордшире; а Пол, хотя теперь и живет в Давлише, в течение восьми лет после войны жил в своем родном Ливерпуле.
Из этого маленького примера нельзя сделать никакого общего вывода о глубоко укоренившихся в обычных людях привычках к оседлому образу жизни и о том, что, даже если их жизни были разрушены войной, они все равно стремятся вернуться на родину и оставаться там. Это возвращение могло происходить по социальным или экономическим причинам, и оно также могло быть частью территориального императива (если позаимствовать термин, придуманный этологом
[162] Робертом Ардреем), но остается удивительным совпадением, если не чем-то большим, что шесть белых членов экипажа вернулись в свои дома, а седьмой, цветной человек с Ямайки, свой новый дом построил в Англии. Из этого крошечного практического примера можно заключить, что средний белый человек доволен своим домом или территорией, а средний цветной человек – нет.
Если это заключение хотя бы приближенно соответствует истине, то многочисленные страхи по поводу того, что будущий конфликт будет не между нацией и нацией, а между расой и расой, кажутся оправданными. Войны могут быть замаскированы как религиозные Крестовые походы или как столкновение политических идеологий, но в корне каждой войны лежит стремление заполучить контроль над новой территорией или защитить собственную территорию от чужаков.
Хотя Диг и имел в последующем некоторые замечания, единственными двумя людьми, осуждавшими рейд на Дрезден, были Пол и я, и мы единственные из экипажа не могли забыть прозвучавшую на инструктаже информацию о том, что Дрезден переполнен беженцами. И это достаточно странно, потому что, как проницательно заметил Пол, он и я были «безусловно, самыми безответственными в экипаже».
В ходе поисков стало очевидно, что идея отыскать следы пропавших людей привлекает почти каждого, и, возможно, в этом причина, почему подобные темы настолько популярны в детективах и приключенческих повестях. Кроме того, стало ясно, что бесконечное ощущение братства, как невидимая сеть доброжелательности, охватывает всех тех, кто когда-то служил в Бомбардировочном командовании. Статья в «Истерн дейли пресс» самым неожиданным образом всколыхнула эту доброжелательность.
Вскоре после того, как статья была опубликована, я получил письмо от мистера Стэнли Харда из Брэдфорда. Он прочитал о ведущихся поисках и написал мне, что он был членом наземного персонала в 218-й эскадрилье и работал главным образом на «Си-Чарли» и «Ди-Доге». Из дальнейшей переписки я узнал, что он хорошо знал Джока Хендерсона с «Эй-Эйбла». В конечном счете благодаря его помощи и с помощью еще одного бывшего сержанта из наземного персонала, Фредди Уилсона, удалось отыскать след Джока.
Я написал на его адрес в Шотландии. В ответ он сообщил мне, что начал свою карьеру в 218-й эскадрилье еще в 1940 г. и оставался с нею в течение всей войны и он видел, как она сначала перешла с Фейри «Баттлов»
[163] на «Бленхеймы»
[164], затем на «Веллингтоны», потом на «Стирлинги» и, наконец, на «Ланкастеры». Война закончилась, и эскадрилья была расформирована. Но Джок продолжал служить в RAF и в 1959 г. был направлен в Калифорнию, чтобы пройти переподготовку на ракеты «Тор»
[165]. Когда в свое время он вернулся в Англию, то, к своему изумлению, обнаружил, что 218-я эскадрилья была возрождена и что он снова должен служить в ней. Таким образом, он имеет уникальные документы о том, что он с этой эскадрильей прошел путь от Фейри «Баттла» до ракеты «Тор».
Мимоходом он упомянул, что новое местоположение 218-й эскадрильи было в Норт-Лаффенхэме
[166], в Ратлендшире, и это было своего рода еще одним совпадением, потому что Одри и я некоторое время жили в деревне рядом с аэродромом Норт-Лаффенхэм, где нас в 1952 г. посетил Пол. Жизнь полна историй о том, как «тесен мир», которые приводят к разнообразным, не имеющим ответа предположениям об участии в них Судьбы или Бога, или же о том, что просто совпадения или же счастливый случай. Я был очень рад снова получить известия о Джоке; в конце концов, экипаж Кленнера был в немалой степени обязан своим выживанием его работе и работе небольшого наземного экипажа.
Несколько дней спустя он позвонил мне и сказал, что был в Лондоне. Он прочитал первую часть книги и хотел встретиться со мной. Следующим вечером Джок приехал в наш дом на обед.
Его лицо было закалено жизненным опытом и годами, и я, возможно, не узнал бы его, если бы он не улыбнулся. Я помнил его улыбку, и остальные черты лица, одна за другой, постепенно всплывали в моей несовершенной памяти, пока в сознании не повернулся ключ, и я снова был с сержантом наземного экипажа «Эй-Эйбла». «Боже мой, Майк, ты стал седым», – сказал он.
Мы разговаривали о полетах до, во время и после обеда, и я был удивлен его памятью; книга спровоцировала богатые, подробные воспоминания. Он вручил мне некоторые заметки, которые сделал во время поездки на поезде из Шотландии. В одной из них говорилось:
