И я уехала в командировку. Там мы успешно провели следственные действия, выгодные следователям с обеих сторон. И успешно обменялись опытом. Так, я узнала, что в Белоруссии женщины в прокуратуре практически вообще не работают. И дел в прокуратуре почти нет, прокурорские следователи ходят хвостом за милицейскими и клянчат — «ну, дайте дельце порасследовать»… Когда ребята спросили, сколько у меня дел в производстве, и я ответила — девятнадцать, они чуть со стульев не попадали: у нас, говорят, если у человека скапливается более десяти дел, мы бьем тревогу, всем отделом бросаемся ему на помощь… Мне оставалось только вздохнуть. Вот такие были региональные и национальные особенности советского следствия в восьмидесятые годы.
Остается добавить, что дело об изнасиловании так и осталось формально нераскрытым. Я не решилась предъявлять обвинение злодею в обстановке, когда потерпевшая отказывалась уличить его в преступлении. Насколько я знаю, и минчане дело о валютных операциях прекратили, ничем это не кончилось, осудили клиентов только за спекуляцию черешней. Единственная польза от той моей командировки — за государственный счет посмотрела столицу Белоруссии и приобрела там друзей на много лет.
ЖЕРТВЫ ЛЮБВИ
По сообщениям об обнаружении трупов на место происшествия выезжает группа, в которую входят следователь прокуратуры, судебно-медицинский эксперт и эксперт-криминалист. Конечно, если приехавший следователь видит нож, торчащий в спине трупа, или топор, вонзенный в голову, тут все ясно. Следователь, вздохнув, ищет, на что сесть, и достает из дежурной папки бланк протокола осмотра. А вот если труп без внешних признаков насильственной смерти или обстановка указывает на то, что был несчастный случай, — тогда следователь с надеждой смотрит на эксперта-медика: если доктор подтвердит некриминальный характер смерти, следователь облегченно вздыхает и говорит заветное слово, адресованное местному участковому: «Оформляйте»…
Именно так и было, когда дежурного следователя вызвали на труп мужчины в одну из квартир в Купчино. Труп обнаружила соседка по дому; она проходила мимо квартиры, обратила внимание на приоткрытую дверь, не удержалась и заглянула, а там хозяин в странной позе в коридоре, на четвереньках, и в странном виде — раздет до трусов и местами синий.
Дежурная группа обнаружила туго затянутую на его шее веревку, но приунывшего было следователя обнадежил медицинский эксперт: по словам соседей, от покойного недавно ушла жена.
— Ну? — спросил следователь.
Я Ну! А где лежит труп? Правильно, аккурат под раскидистыми оленьими рогами, привинченными к стене в коридоре.
— Ну? — повторил следователь.
— Неужели ты не понимаешь? — удивился эксперт. — Он же хотел повеситься на рогах, петля затянулась на его шее, только веревка соскользнула.
— Здорово, — потирая ручки, воскликнул следователь и произнес заветное слово.
Участковый покорно достал бумагу и ручку, а следователь с медиком стали собираться восвояси. И только эксперт-криминалист, Андрей Докшин, не разделял их облегчения. Он стал методично доставать свои экспертные причиндалы и обрабатывать поверхности в квартире для выявления следов рук.
— Ты что, сдурел? — спросили его следователь и Айболит; вообще-то если следователь принимает решение уехать с места происшествия, поручив осмотр местной милиции, другим членам группы как-то неэтично игнорировать его решение. Тем не менее эксперт грубо ответил, что сдурели они сами, если не видят здесь убийства. Он указал им на стол, уставленный тарелками и рюмками, причем две рюмки имели на краях следы помады. Он указал им на шкаф в комнате, дверцы которого были распахнуты, а пустые полки красноречиво указывали на похищение находившегося в нем имущества. Наконец он снял со спины трупа волос, явно ему не принадлежавший, и аккуратно опустил его в пакетик, хотя вообще-то это должен был сделать судебный медик. И все, что обнаружил, он молча сфотографировал.
Следователь был явно недоволен таким своеволием эксперта; все-таки следователь — главный на месте происшествия, и все члены группы должны подчиняться ему. А главное — очень были недовольны местные оперативники, так как поведение эксперта означало очередной убойный «глухарь» в их районе. Следователь пошел на принцип, находки эксперта его не убедили, он решительно заявил, что здесь самоубийство, и велел сворачиваться.
Так и списали этот труп как некриминальный и две недели жили спокойно, пока сотрудники отдела Управления уголовного розыска, занимающегося грабежами и разбоями, не привели двух проституток, которые желали покаяться в содеянном и рассказали леденящую душу историю о том, как познакомились с потерпевшим в ресторане «Метрополь», где он заливал свою личную драму горячительными напитками, и после знакомства решили ехать к нему продолжать отношения.
Весь фокус был в том, что вслед за ними поехали два их сутенера, собиравшиеся действовать по отработанной схеме. Девушки распаляют клиента, а потом неожиданно провоцируют ссору. Клиент, как правило, распахивает дверь и говорит что-то вроде «Вот Бог, а вот порог», и девушки выходят, снимая с себя подозрения, однако в открытую дверь тут же заходят двое крепких мужчин, которые нейтрализуют клиента и грабят квартиру.
В этом случае все шло по плану, за исключением одного: потерпевший оказался крепышом, и преступники не рассчитали силу, придушили его слишком сильно, до смерти. Но делать было нечего, они позвали девушек, терпеливо дожидавшихся в парадной, и вчетвером ограбили квартиру.
Вот тут-то и возбудили дело по разбойному убийству, и поручили его одному из следователей нашей районной прокуратуры. Проститутки жаждали оказать посильную помощь следствию и рассказывали не умолкая. Благодаря их разговорчивости одного из сутенеров задержали сразу же, но особой радости это не принесло: он оказался психически больным, сразу был отправлен в тюремную психбольницу и признан невменяемым, так что от его поимки толку было мало. А вот второй, организатор преступления, был птицей гораздо более крупной; шесть раз судимый за корыстно-насильственные преступления, он ловко скрылся от расставленных на него засад и, похоже, вообще уехал из города.
Прошло три года. Проституток осудили за кражу, сутенера-психа направили на принудительное лечение в психиатрическую больницу специального типа, а мне прокурор кинул приостановленное дело по розыску скрывшегося главаря преступной группы.
Я с нерастраченным молодым задором принялась его искать. Подобно тому, как Егору Прокудину деньги жгли ляжку, «глухие» дела жгли мне сейф. Я проверила разыскиваемого по всем мыслимым учетам, выполнила все обычные в таких случаях мероприятия, но это не дало никаких результатов. Опытные опера-розыскники вздыхали: мол, не приставай больше к нам с делами давно минувших дней, в свежих-то убоях не разобраться.
