Итак…
ТАИНСТВЕННАЯ КОМНАТА
Таинственная комната за неприметной дверью располагалась на первом этаже под лестницей, первокурсникам туда вход был до поры до времени закрыт, но пришедшие учиться на юридический факультет Ленинградского университета студенты с любопытством старались заглянуть в эту странную комнату рядом с кафедрой уголовного процесса.
В полуоткрытую дверь виднелись муляжи изуродованных человеческих конечностей, черепа с черными глазницами, большие таблицы наглядных пособий по определению характера травмирующего орудия в зависимости от конфигурации повреждений… Жуть! Жуть, как интересно!
Но раз уж не пускали в саму комнату, в перерывах между лекциями мы все равно бегали под лестницу рассматривать висевшие в коридоре плакаты. На одних — леденящие душу мертвые лица с просвечивающими очертаниями черепов, и это прозаически называлось «восстановление лица по черепу» для идентификации личности погибшего; на других — окровавленные трупы в неестественных позах, призванные облегчить студентам понимание различий между автотравмой и падением с высоты.
Плакаты на стенах коридора завораживали: на них шаг за шагом была рассказана история раскрытия убийства с помощью восстановления лица по черепу. (Про метод М. М. Герасимова многие читали еще до поступления в университет, да и вообще каждый школьник видел в учебнике по истории Древнего мира портрет неандертальца, воссозданный в мастерской Герасимова по найденному археологами черепу.) На этих таблицах и в экспонатах, скрывавшихся за дверью, оживали страницы любимых книг, прочитанных еще в детстве, — конечно, «Записок следователя» Льва Шейнина, тогда, в обстановке тотального отсутствия детективной литературы, служившие хрестоматией по борьбе с преступностью, после «Рассказов о Шерлоке Холмсе».
Таинственная комната называлась кабинетом судебной медицины, а хозяином этой необычной экспозиции был невысокий, худенький, слегка прихрамывающий пожилой профессор, неспешно передвигавшийся по факультетским коридорам всегда в окружении студентов, да и не только их. Когда на курсах постарше студентов уже допускали к таинствам уголовного процесса, в кабинете Вадима Петровича пытливый глаз замечал известных адвокатов, приходивших на консультацию, а также людей в милицейской и прокурорской форме.
Кабинет судебной медицины, уставленный наглядными пособиями — черепами и костями, муляжами голов и конечностей, заспиртованными человеческими органами, — гордость и детище Вадима Петровича, много лет собиравшего эти экспонаты по крупицам.
А пока визитеры в углу кабинета вместе с профессором Петровым раскручивали какой-нибудь сложный случай из следственной или судебной практики, авторы курсовых работ, дипломники, редкие «хвостисты», дожидавшиеся своей очереди, не могли оторвать глаз от наглядных пособий, рассказывавших об установлении по характеру повреждений бедра и голени марки машины, сбившей человека, или о высоте, с которой падали капли крови, по форме этих капель…
Судебную медицину студенты юрфака проходят на последнем курсе. К этому времени все, кто ждал зачетов и экзаменов перед кафедрой уголовного процесса и криминалистики, успевали рассмотреть не только иллюстрации к шейнинским рассказам, но и стенды, посвященные преподавателям факультета — участникам Великой Отечественной войны, из которых с удивлением узнавали, что худенький и невероятно скромный профессор Петров — подполковник медицинской службы с огромным военным стажем, доктор медицинских наук. А к тому времени, когда студиозусы успевали пообщаться с профессором, они проникались сознанием, что профессор Петров еще и очень добрый, веселый и остроумный человек. Его любили все студенты и никогда не обижались на шутливое прозвище «крокодилы» (впрочем, барышень он так никогда не называл), потому что произносилось оно с нежностью.
— Вадим Петрович обладал классным чувством юмора, но по его серьезному виду никогда нельзя было понять, шутит он или говорит всерьез. Как-то нашей группе нужно было сдавать зачет по судебной психиатрии, но мы все не могли договориться с почасовиком, психиатром Случевским. И у кого-то родилась свежая мысль: а может, попросить Вадима Петровича принять у нас зачет? Все-таки судебная медицина и судебная психиатрия — родственные дисциплины… И мы дружной гурьбой отправились к Петрову. Самый смелый спросил:
— Вадим Петрович, а вы можете принять у нас зачет по судебной психиатрии?
— Могу, — добродушно ответил Вадим Петрович, задумчиво разглядывая нас. Мы возликовали… — Только в зачетки ничего поставить не могу, — меланхолически продолжал Петров, — а зачет чего ж не принять…
Своим студентам профессор Петров сумел привить любовь к судебной медицине, и многие выпускники юрфака, ставшие известными адвокатами, судьями, следователями, потом приходили в кабинет под лестницей за советом. Сколько раз Вадим Петрович выручал меня 3 следователя районной, а потом городской прокуратуры, казалось бы, в безвыходных ситуациях!
Но занимался он не только преподавательской деятельностью и свою помощь «крокодилам», посвятившим себя уголовной юстиции, не ограничивал консультациями. Им или с его участием были выполнены заключения по многим громким делам, связанным с «преступлениями века». Определенно ему светила династическая звезда судебной медицины.
Вадим Петрович родился в Москве 16 июня 1925 года. Его отец был врачом, причем потомственным — дед Вадима Петровича работал фельдшером в Первой Градской больнице Москвы; был убежденным толстовцем, не ел мяса, имел десять человек детей; каждый день пешком проходил по четыре версты из дома в больницу, находившуюся в подмосковной деревне, и назад. Отец и мать Вадима Петровича расстались в конце двадцатых годов, мать вновь вышла замуж. Отчимом Вадима Петровича стал Георгий Аркадьевич Васильев — известный физиолог, ученик академика И. П. Павлова, работавший со знаменитым Л. А. Орбели. В октябре 1941 года 16-летний Вадим с матерью и отчимом, работавшим в системе Академии наук, был эвакуирован в Казань; там работал и экстерном закончил школу, уже тогда проявляя незаурядные способности к наукам. В январе 1943 года, когда ему не исполнилось еще и восемнадцати лет, он был мобилизован и — опять судьба! — направлен на обучение в военно-фельдшерское училище. За девять месяцев вместо двух лет (выпуск военного времени) курсанты закончили училище и всем курсом были направлены в Самарканд, на обучение в Военно-медицинскую академию
[2].
В 1948 году, когда Военно-медицинская академия уже была переведена в Ленинград, Вадим Петрович, закончив обучение, был направлен начальником медицинского взвода в медсанбат в Забайкалье. Прослужил там два с лишним года, а потом был переведен в адъюнктуру академии по специальности «Судебная медицина». За несколько лет он подготовил кандидатскую диссертацию по судебно-медицинскому исследованию огнестрельных повреждений, причиненных из пистолетов-пулеметов «Томпсон» и «Стэн». «Судебно-медицинское исследование огнестрельных повреждений, — писал он, — является одной из наиболее сложных экспертиз, так как в этом случае врач, помимо выяснения причины смерти и степени тяжести повреждения, должен решить и ряд других вопросов, специфических именно для огнестрельных ранений, в частности, установить вид, а иногда и образец оружия, определить расстояние выстрела и направление раневого канала… Поэтому он должен быть осведомлен об особенностях ранений, причиняемых из оружия разных калибров, видов и образцов».
