Части трупов были отправлены в морг, где из них буквально по кусочкам сложили тела двух погибших.
А осмотр самолета продолжался.
В самолетах такой конструкции пассажиры и экипаж размещались в двух герметических кабинах, разделенных между собой перегородкой по одиннадцатому шпангоуту фюзеляжа. Сообщались кабины через герметически закрывающуюся дверь.
Пассажирские помещения состояли из трех кабин: передней на тридцать мест, средней на пятнадцать мест и задней на пятьдесят пять мест. Имелись еще буфет-кухня (для хранения, подогрева и раскладки пищи; это помещение располагалось между кабиной экипажа и пассажирскими кабинами), гардеробы, вестибюль и туалеты (в хвостовой части фюзеляжа и в конце задней пассажирской кабины).
И в пассажирских кабинах, и в подсобных помещениях зафиксированы значительные разрушения; особенно они были велики в помещении буфета-кухни. Перегородка, отделявшая буфет-кухню от пассажирской кабины, полностью разрушена; стол для подносов оторван от пола отсека и опрокинут. По помещению буфета-кухни и на креслах переднего пассажирского салона беспорядочно разбросаны обломки кухонного оборудования, декоративной отделки помещений, а также отдельные пропитанные кровью размозженные человеческие мягкие ткани и кости.
Тем временем воинское подразделение в количестве ста двадцати человек под руководством оперуполномоченного отдела УКГБ лейтенанта Черемина прочесывало местность, прилегавшую к взлетно-посадочной полосе. Солдаты тщательно осматривали каждый клочок поля размерами, ни много ни мало, — шесть квадратных километров.
За семь с половиной часов напряженных поисков ими было обнаружено немало: отброшенная взрывом поврежденная дверь самолета ТУ-104Б, травматически ампутированная человеческая нога с ботинком и остатками брюк, а кроме этих страшных находок — множество документов, проливших свет на происшествие: паспорт на имя И. Е. Бидюка, 1926 года рождения (10 марта), уроженца села Перерослое Плужнянского района Хмельницкой области, его же военный билет, пенсионное удостоверение, удостоверение к медали «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», удостоверение к юбилейной медали «XXX лет Советской армии и Военно-морского флота», авиационный пассажирский билет на имя Бидюка, выданный на рейс 07.04.73 по маршруту Днепропетровск — Тбилиси, еще один билет — на рейс Ленинград — Москва, несколько фотографий, бланк эпикриза истории болезни Бидюка из психиатрического отделения Днепропетровской областной больницы от 16 июня 1971 года. Справки, обрывок газеты с сообщением о катастрофе японского самолета, случившейся 28 ноября 1972 года. А еще — белый почтовый конверт с обгоревшими краями, с обрывком текста: «…мандиру самолета». А внутри конверта лежали два листа из школьной тетради в клетку. Лейтенант Черемин, которому передали находку, развернул их и увидел слова, написанные фиолетовыми чернилами: «…Для чтения пять минут…».
Начальником Следственного отдела Управления Комитета госбезопасности при Совете Министров СССР по Ленинградской области было возбуждено уголовное дело по факту покушения на измену Родине. Тогда начальником У КГБ по Ленинградской области был генерал-лейтенант Носырев.
Дело приняли к своему производству начальник отделения Следственного отдела У КГБ по ЛО майор Анисин и старший следователь майор Блинов.
Что же установило следствие?
Ничто не предвещало трагедии, когда в 14 часов 18 минут 23 апреля самолет ТУ-104Б бортовой номер 42505 вылетел из аэропорта «Шоссейный» рейсом 2420 по маршруту Ленинград — Москва. Регистрация и посадка пассажиров прошла как обычно, без происшествий. Металлоконтроля, без которого теперь не обходится оборудование ни одного аэропорта, тогда не применяли…
На борту находились пятьдесят один пассажир и шесть членов экипажа.
Оставалось много свободных мест, поэтому пассажиров попросили занимать ближний к хвостовой части салон.
Сюрпризы начались через двадцать пять минут после взлета и набора высоты.
Стюардессы Лида Еремина и Марина Хохрева хлопотали в буфете перед пилотской кабиной, когда к передним рядам кресел подошел мужчина, средних лет, даже, скорее, пожилой, положил на сиденье портфель и протянул Ереминой белый бумажный конверт, попросив срочно передать его экипажу. Стюардесса прошла на кухню и сообщила своей напарнице Хохревой про конверт и мужчину. Они решили посмотреть, что в конверте, и когда стали читать находившуюся в нем записку, вдруг услышали требование пассажира в угрожающей форме: срочно передать письмо!
Пассажир в это время приблизился к проему, ведущему на кухню, и они с ужасом увидели, что в руке он держал какой-то прибор в виде металлического цилиндра, а палец руки лежал на кнопке. Девушки кинули беспомощный взгляд в сторону других пассажиров, и к ним тут же подошел, встав со своего места, военнослужащий в капитанской форме — А. К. Попов.
Мгновенно оценив обстановку, он, стараясь не делать лишних движений, тихо спросил террориста: «Что ты делаешь? Ведь в салоне женщины, дети!»
Террорист, не выпуская из рук взрывного устройства, приказал ему: «Капитан, руки вниз, шаг назад!» И предупредил, что если капитан попытается его удержать, он будет падать, и взрыв все равно произойдет.
«Кнопку я держу нажатой; стоит отпустить ее — и будет взрыв!..»
Хотя весь разговор с капитаном занял несколько минут, террорист все более возбуждался, нервничал, пока не приказал немедленно уйти, иначе он взрывает самолет. Попову ничего не оставалось делать, как подчиниться из опасения навредить неповиновением. Он отошел и сел в салоне.
Остается поражаться, как хладнокровно и умело стал действовать с этой минуты весь экипаж корабля: стюардесса Марина Хохрева, ведя себя внешне совершенно естественно, взяла в одну руку поднос, а другой рукой нажала на кнопку, подала в кабину сигнал об опасности.
Командир корабля В. М. Янченко приказал бортмеханику В. Г. Грязнову выйти в салон, штурман Н. Ф. Широков проводил его и закрыл за ним дверь пилотской кабины.
Через некоторое время Грязнов принес конверт. В нем находилось письмо, из его содержания командир корабля понял, что пассажирам и экипажу угрожает опасность: «…Я решил, — выхватил взгляд Янченко строки послания, — не имея надежды на жизнь, перейти от слов к делу…».
Командир корабля включил сигнал бедствия и доложил диспетчеру контроля в аэропорту «Ленинград» о случившемся. И после этого попросил бортмеханика Грязнова прочитать все содержание письма. Злоумышленник требовал лететь в Стокгольм.
Командир корабля взял курс обратно, на Ленинград. Он рисковал: человек с взрывным устройством в руках мог по виду из иллюминаторов догадаться, что самолет летит обратно…
Грязнов в глазок двери увидел, что злоумышленник находится прямо перед дверью пилотской кабины. Второй пилот — В. М. Кривулин — по команде Янченко взял оружие и встал около двери, чтобы предотвратить проникновение в кабину.
Штурману и бортмеханику командир корабля приказал выйти в буфет и на месте решить, какие действия следует предпринять, чтобы обезвредить злоумышленника. Они вышли в помещение буфета, находящееся сразу за дверью пилотской кабины.
