Будучи наставником Александра в течение двенадцати лет, швейцарский философ прививал ему политические взгляды, которые получил в процессе своего образования, совершенно не заботясь о том, насколько они необходимы правителю огромной, имевшей тысячелетний исторический опыт, страны.
Фредерик-Цезарь Лагарп был на двадцать три года старше своего воспитанника — великого князя Александра. Он появился на свет в 1754 году в семье швейцарского дворянина по фамилии Де Ларп (De L'Arpaz или De La Harpaz). «Я родился в Ролле, большом местечке Леманскаго кантона[6], от родителей небогатых, но пользовавшихся общим уважением. Мой отец, отставной военный человек, довольно образованный и в особенности очень умный и любезный, был первым моим наставником и лучшим другом», — сообщал Лагарп в своих записках, написанных в 1804 году[7]. Именно отец дал ему двойное имя — Фредерик-Цезарь, составленное из имен самых почитавшихся им деятелей прошлого: Фридриха II, короля Пруссии, и великого римлянина Юлия Цезаря. Фамилия же Лагарп была образована Фредериком-Цезарем из варианта отцовской фамилии, писавшегося как De La Harpaz[8].
О характере своего образования будущий наставник российского императора писал: «Я начал мое учение в Ролльском коллегиуме, тогда плохо устроенном. К счастью, один из братьев моего отца, принадлежавший к духовному званию и столь же почтенный по своим добродетелям, сколько ласковый, открыл мне доступ в свою библиотеку. Здесь-то я пожирал древнюю историю и получил к людям древности и к республикам то восторженное уважение, которое имело такое влияние на всю мою последующую жизнь. История Англии, голландцев и швейцарцев, давая мне еще более понять цену свободы, еще сильнее укрепила во мне республиканские наклонности».
В возрасте 14 лет Фредерик-Цезарь был помещен в Гальденштейнскую семинарию. Обучаясь здесь в течение двух с половиной лет, он занимался главным образом математикой и древней историей. Своей внутренней организацией данное учебное заведение воспроизводило устройство древнеримской республики: место собрания всех воспитанников называлось в нем форумом, коллегиальный орган управления — сенатом, должностные лица — консулами, трибунами, квесторами и т. д. Юноши, обучавшиеся в таких условиях, невольно становились приверженными республиканским идеалам, проникались любовью к античности и презрением к современной им действительности. Из подобных людей вышли, как известно, самые жестокие из французских революционеров.
Покинув пропитанные республиканским духом стены Гальденштейнской семинарии, Фредерик-Цезарь Лагарп продолжил свое образование на философском факультете Женевского университета. Затем он изучал юридические науки в университете города Тюбинга. В 1774 году доктор прав Лагарп возвратился на свою родину и посвятил себя юридической деятельности. Удачно проведя одно из судебных дел, он приобрел патент на звание адвоката в высшей Ролльской апелляционной камере.
Занявшись адвокатской практикой, Лагарп очень скоро осознал, что это рутинное занятие, предполагающее тщательную и вдумчивую работу с документами, не подходит его характеру. И он стал искать для себя другого приложения сил. В 1781 году молодой швейцарец решил, что подходящее для себя поприще он сможет найти в Северной Америке, и уже намеревался отправиться туда, как вдруг получил через своего знакомого Фридриха Гримма, состоявшего в постоянной переписке с Екатериной II, предложение сопровождать одного молодого русского офицера, приходившегося братом фавориту императрицы Александра Ланского, в поездке по Италии. Екатерина отправляла данного офицера в путешествие главным образом с целью излечить его от любовной страсти к некой женщине. Лагарп должен был, общаясь с ним, способствовать этому излечению.
Почти год Лагарп ездил с русским офицером по итальянским городам и, как оказалось, не напрасно. Благодаря ли говорливому швейцарцу, впечатлениям от Италии и итальянок или просто действию времени, но брат фаворита императрицы излечился от опасной для него любви. Довольный Александр Ланской решил пригласить Лагарпа в Санкт-Петербург, и Екатерина немедленно сообщила Гримму: «Я желаю, чтобы Лагарп сопровождал своего спутника до Петербурга, где, без сомнения, получит приличное назначение». Впоследствии Лагарп писал в своих мемуарах об этом: «В Риме я получил приглашение от барона Гримма ехать в Петербург, где императрица хотела дать мне занятия. Я прибыл туда в 1782 году. Военный чин, который я имел в наших национальных войсках (чин полковника. — В. Т.), был утвержден за мною, и я вступил в службу».
Обещанного российской императрицей «приличного назначения» Лагарпу пришлось ждать больше года. В марте 1784 года Екатерина приняла решение назначить швейцарца преподавателем французского языка к великому князю Александру, которому за три месяца до этого исполнилось шесть лет. Однако наступил май, но Лагарп так и не начинал занятий с Александром. Екатерина писала в это время барону Гримму: «Мы держим г-на Лагарпа про запас, а покамест он гуляет».
10 июня 1784 года недовольный той ролью, которую ему отвели при императорском дворе, Лагарп обратился к государыне с запиской, в которой предложил назначить его наставником великих князей в таких науках, как моральная философия, история, юриспруденция, география, математика, или же отпустить из России. Смелый швейцарец утверждал в своем послании Екатерине, что будущий правитель должен усвоить принципы, на основе которых управляется совершенное общество. Он должен знать, в частности, что в древние времена все люди были равны, и хотя обстоятельства с тех пор переменились, это совсем не означает, что общество отдано во власть прихотей какого-либо одного человека, что всевластные монархи не бывают настолько великодушными, чтобы объявить своим подданным о том, что они созданы для служения им.
Прочитав письмо Лагарпа, Екатерина начертала на полях: «Тот, кто сочинил эту записку, способен преподавать не только французский язык». В результате с осени 1784 года швейцарец стал главным наставником Александра.
Тем не менее воспитание великого князя Лагарпу пришлось-таки начать с обучения его высочества именно французскому языку. Александр не знал в то время этого языка, а Лагарп не говорил по-русски.
Швейцарец стал регулярно прогуливаться с любимым внуком государыни по аллеям дворцового парка и при этом учить его французским словам и элементарным правилам французской грамматики. Только после того, как Александр оказался способным понимать французскую речь, Лагарп смог приступить к наставлениям его в политической и нравственной философии. В своих мемуарах он следующими словами описывал положение, в котором оказался: «…Я был преисполнен республиканскими правилами, воспитан в одиночестве, совершенно отчужден от мира, жил более с книгами и созданиями фантазии, чем с настоящими людьми, я не могу не удивляться, что должен был провести двенадцать лет при дворе, без руководителей и добрых советов, и не сделался предметом еще больших гонений. Всюду, кроме России, я подвергся бы им, и из этого я заключаю, что каста придворных в этой стране наименее недоброжелательна. Правда, первые годы моего пребывания в России были тяжелы. Противоположность моих привычек с привычками тех людей, в обществе которых я находился, подала повод предполагать во мне гордость, которая казалась тем сильнее, что я не искал никаких повышений или наград; но лишь только убедились, что эта гордость не была способна поставлять препятствия другим, стали желать мне добра, и благорасположение ко мне сделалось до того общим, что я приобрел много друзей в этой чужой стороне, которая с тех пор стала для меня вторым отечеством и по моим связям, и по моей женитьбе на одной петербургской уроженке».
