Общая реформа общественно-политического строя России мыслилась Сперанским в качестве довольно длительного процесса. «Хотеть в год, в два без крутостей, без разрушения не только разобрать по частям прежнее огромное здание, но и воздвигнуть новое, конечно, невозможно. Состояние государств устрояется веками, и устрояется почти само собою: тот великий человек, кто положил ему твердое основание. Отчего все творения природы столь совершенны и столько кажутся удобны? Оттого, что она долгое время во мраке молчания и тайны приуготовляет их, располагает одним приемом все их части и не прежде выводит на свет, как дав им внутреннюю силу, их оживляющую. После сего они растут и усовершаются сами собою; таким же точно образом должны быть приуготовляемы и перерождения царств земных. То, что кажется невозможным в одно время, быв расположено на известные эпохи и основано на общем непременяемом плане, самым движением времени и обстоятельств приходит к совершенству».
Как верный сын своей эпохи, Сперанский был в реформаторстве своем идеалистичен: он имел ряд основополагающих идей о том, как должна быть организована система управления, — эти идеи выражали собой, что нетрудно заметить, суть механизма властвования, сложившегося в Англии, стране наследственной аристократии — и эти английские по своему происхождению идеи, казавшиеся ему пригодными для любых условий, он стремился привнести в Россию, страну самобытную, в которой идеи, выросшие на чужой почве, извращаются и отторгаются с такой же легкостью, с каковой поначалу приветствуются и воспринимаются. Сперанский был наивен, полагаясь на то, что законный государь по собственному желанию ограничит свою абсолютную власть. Но мыслителю-чиновнику надо все же отдать должное: создавая проекты общественно-политических преобразований в России, он смотрел и глубже, и дальше всех других современных ему носителей реформаторских замыслов. Идеи западноевропейских философов, принципы, легшие в основание систем правления в Западной Европе, хотя и восхищали его, не затмили в нем здравого смысла. Он не допускал и малейшей мысли о том, чтобы подчинять этим идеям и принципам российскую действительность, насильно втискивать русское общество в рамки представлений, возникших из знакомства с западноевропейскими политическими системами. Напротив, Сперанский утверждал, что «всякая страна имеет свою физиогномию, природою и веками ей данную, что хотеть все переделать есть не знать человеческой природы, ни свойства привычки, ни местных положений; что часто и самые лучшие преобразования, не быв приспособлены к народному характеру, производят только насилие и сами собою сокрушаются; что, во всяком случае, не народ к правлению, но правление к народу прилагать должно». В записке «О постепенности усовершения общественного», датированной 1802 годом, он писал: «Одно из главных правил лиц управляющих должно быть знать свой народ, знать время…Теории редко полезны для практики. Они объемлют одну часть и не вычисляют трения всей системы, а после жалуются на род человеческий!»
Впервые приступая к разработке проектов общественных преобразований, он понимал, что «всякая перемена без нужды и без видимой пользы есть вредна, так как все почти легкие средства в делах государственных по большей части суть средства ненадежные», что «перемены могут быть на время блистательны, но со временем зло возрастает самым исправлением его», что истинный преобразитель общества — скорее садовник, нежели строитель, что общество человеческое не есть здание, каковое обновить можно враз, перестроив своды, перебрав стены, но более походит на сад, для обновления которого «тот много сделал, кто умел избрать и насадить первый корень, хотя одно время и стечение стихии может взрастить древо».
* * *
Вплоть до 1807 года Сперанский пребывал в тени. В нем видели всего лишь исполнителя, не более того. Но среди других исполнителей его явно выделяли. 1 января 1803 года он был награжден императором Александром украшенной бриллиантами табакеркой с вензелем его императорского величества. Государю понравилась записка Сперанского «Еще нечто о свободе и рабстве» — в особенности тот ее отрывок, где автор восклицал, обращаясь к монархам: «Хотите ли уменьшить в государстве число рабов и деспотов? Начните с себя — введите закон на место произвола. Утвердите политическую свободу. Желать, чтоб государство было составлено из рабов, друг от друга не зависимых и покоренных воле одного под именем деспота, — есть желать невозможного». Александр пожелал вознаградить смелость и мудрость, проявленную чиновником в этом высказывании.
23 ноября 1804 года Сперанскому была пожалована в награду аренда в Лифляндской губернии сроком на 12 лет с ежегодным доходом в 12 тысяч рублей ассигнациями.
В 1806 году в 19-м номере журнала «Вестник Европы» появилось стихотворение под названием «Сатира к С… об истинном благородстве». Автор — им был А. Ф. Воейков — пел настоящий панегирик этому С, в котором всеми легко узнавался Сперанский.
С…, друг людей, полезный гражданин,
Великий человек, хотя не дворянин!
Ты славно победил людей несправедливость,
Собою посрамил и барство, и кичливость.
Ты свой возвысил род; твой герб, твои чины
И слава — собственно тобой сотворены;
Твои после тебя наследуют потомки
Любовь к отечеству, не титлы только громки.
После падения Сперанского в повторных публикациях этого стихотворения в различных сборниках буква «С» будет заменена автором на вымышленное имя «Эмилий».
В том же 1806 году в жизни Сперанского произошло событие, сыгравшее огромную роль в его последующей судьбе. Часто болевший в тот год министр внутренних дел В. П. Кочубей начал посылать его вместо себя на доклады к императору Александру. Тем самым Михайло Михайлович получил возможность продемонстрировать государю свои способности. Этой возможностью он сумел воспользоваться в полной мере. Сперанский предстал перед Александром I именно таким человеком, в каковом его величество нуждался. Выслушав доклад помощника Кочубея, государь заводил с ним разговор, далеко выходивший за рамки деятельности Министерства, которое тот представлял. Длительные беседы Александра со Сперанским на различные политические темы стали регулярными. Обсуждение часто сопровождалось совместным чтением политических и юридических произведений западноевропейских мыслителей.
Чем более общался император Александр с чиновником Сперанским, тем большей симпатией проникался к нему. Выражением возраставшего благоволения Александра к Сперанскому стали посыпавшиеся на него награды.
18 ноября 1806 года Михайло Михайлович был удостоен ордена Святого Владимира 3-й степени, имевшего девиз «Польза, Честь и Слава». В сопроводительном рескрипте государь писал Сперанскому: «Желая изъявить особенное Наше внимание к усердию и трудам вашим, пожаловали Мы вас Кавалером Ордена Святого Равноапостольного Князя Владимира третьей степени, коего знаки для возложения на вас при сем препровождаем, пребывая вам благосклонны. Александр».
Не прошло и четырех месяцев после этой награды, как на Сперанского излилась новая монаршья милость — орден Святой Анны 1-й степени, имевший девиз «Любящим Правду, Благочестие и Верность». В своем рескрипте император заявлял: «Желая наградить ваше усердие и ревность к службе, пожаловал я вас Кавалером Ордена Святые Анны первого класса, коего знаки для возложения на себя у сего препровождая, не сомневаюсь Я, чтоб вы, получа таковое ободрение, не потщились вяще заслужить Мое благоволение». Примечательно, что орден Святой Анны 1-й степени Сперанский получил, не имея аналогичных наград более низких степеней.
