Полистав письма и документы той поры, когда утверждалась в России новая власть, вероятно, можно будет обнаружить немало и других случаев употребления имени Аракчеева для ее критики. Но противники большевистской власти появлялись и исчезали, а сама она оставалась и продолжала прежнюю свою политику. И образину «аракчеевщины», каковую ей подносили в качестве ее портрета, использовала в своих интересах: для обличения власти, ей предшествовавшей — самодержавно-монархической. Так граф Аракчеев зажил новой жизнью в прежнем образе «людоеда», который вырисован был когда-то немилосердными его современниками.
Именно в этом мрачном образе представляла Аракчеева статья в «Большой советской энциклопедии» (повторенная в «Советской исторической энциклопедии»):
«Аракчеев Алексей Андреевич (23. 9. (4. 10) 1769, Новгородск. губ. — 21. 4. (3. 5) 1834, с. Грузино Новгородск. губ.), генерал от артиллерии (1807), временщик при дворах Павла I и Александра I. Сын небогатого помещика Тверской губ. В 1783–1787 учился в Арт. и инж. шляхетском корпусе. С 1792 инспектор гатчинской артиллерии и пехоты, гатчинский губернатор, в 1796 петерб. гор. комендант. При Павле I А. руководил реакц. преобразованиями в армии (насаждение прусских воен. порядков, суровой палочной дисциплины, линейной тактики и т. д.). Вместе с тем ввел некоторые улучшения в организацию и оснащение артиллерии. Несмотря на огромное влияние А. и награды, дважды увольнялся Павлом I в отставку (1798, 1799–1801). В 1803 восстановлен Александром I в должности инспектора артиллерии. В 1808–1810 воен. мин., с 1810 пред. департамента воен. дел Гос. совета. С 1815 А. сосредоточил фактически в своих руках руководство Гос. советом, К-том министров и Собственной его имп. величества канцелярией, был единств, докладчиком царю по большинству ведомств. Проводил политику крайней реакции, полицейского деспотизма и грубой военщины, которая по имени А. получила название «аракчеевщины». Снискал всеобщую ненависть современников. Широко известна эпиграмма А. С. Пушкина на А. «Всей России притеснитель, губернаторов мучитель… Полон злобы, полон мести, без ума, без чувств, без чести…». В царствование Николая I А. занимал лишь пост гл. начальника военных поселений (с 1817), но аракчеевские методы продолжали сохранять свою силу. Лит.: История СССР с древнейших времен до наших дней. Т. 4. М., 1967, с. 168–173».
«История этого временщика любопытна и поучительна», — писал об Аракчееве Н. И. Греч. Современник графа, лично и притом довольно коротко с ним знакомый, имел в виду, безусловно, ту жизнь Аракчеева, что прошла у него если не на виду, то на слуху, — жизнь, длившуюся шестьдесят четыре с половиной года — ни много ни мало, а примерно столько, сколько и отпущено жить человеку. Вряд ли мог Николай Иванович, как, впрочем, и другие его современники, представить себе, что не менее «любопытной и поучительной» будет и посмертная жизнь Аракчеева — жизнь не его самого, а его имени. А уж сам-то граф, живя и умирая, и не догадывался, какая страшная участь ждет его после смерти, не ведал, что умрет еще раз, и смертью более ужасной, нежели первая — телесная. Умрет смертью духовной в памяти русской и похоронен будет под именем своим, которое станет нарицательным для обозначения всего самого злого и бездушного среди людей…
***
Материалы для книги о графе Аракчееве я начал целенаправленно собирать еще в 1985 году во время работы над книгой о Сперанском
[1]. Граф Аракчеев сыграл немаловажную роль в судьбе этого человека, он и Сперанский являлись двумя главными государственными деятелями царствования Александра I. Они нередко противопоставлялись своими современниками друг другу, с их именами связывались две противоположные тенденции царствования императора Александра I — реформаторская и консервативная. Слова Пушкина, сказанные в 1834 году Сперанскому: «Вы и Аракчеев, вы стоите в дверях противоположных этого царствования, как гении Зла и Блага» — воспринимались как приговор, не подлежащий обжалованию. И книга об Аракчееве представлялась мне логичным, необходимым дополнением к книге о Сперанском.
Однако чем больше материалов об Аракчееве накапливалось в моих папках, тем сильнее менялось мое представление об этом человеке. Знакомство с архивными документами
[2] окончательно убедило меня, что на самом деле не так жил Аракчеев, не столь прост и примитивен он был, как показывают мемуары его современников и современные энциклопедии. Не был подлинный Аракчеев ни лучше, ни хуже Аракчеева мемуарного. Был он просто-напросто другим!
К концу 1989 года книга об Аракчееве была написана. Я решил дать ей название «Временщик». Это слово было прилеплено когда-то к Аракчееву его современниками — оно стало как бы вторым именем его.
В 1992 году книга «Временщик» должна была выйти в издательстве «Юридическая литература». Но вследствие изменения статуса издательства его планы по выпуску литературы были перекроены, и в них места книге об Аракчееве не нашлось. В итоге мой «Временщик» все же появился на свет, но только в 1996 году и в другом издательстве
[3].
За шесть лет, прошедших с тех пор, мною были собраны новые материалы о жизни А. А. Аракчеева. Некоторые из них помог мне получить удомельский краевед Дмитрий Леонидович Подушков. В 1999 году он сообщил мне, что у петербургского художника Константина Кирилловича Иванова хранятся документы из аракчеевского дома деревни Гарусово, расположенной в 15 км от города Удомли на берегу Удомельского озера. Летом 1972 года К. К. Иванов проводил в этом доме занятия с учениками ленинградской художественной школы. Однажды здесь был затеян ремонт. И в процессе его в мансарде на втором этаже под слоями старых обоев были обнаружены наклеенные на стены пожелтевшие от времени листы бумаги с различными записями. Константин Кириллович отделил их от стен, очистил и сложил в три большие папки. Как выяснилось впоследствии, это были письма, прошения, доношения, квитанции и другие хозяйственные документы, касающиеся Аракчеевых. Многие из них были составлены от имени и соответственно заверены подписями живших на протяжении XVIII века предков и родственников графа Алексея Андреевича Аракчеева. Имелись среди этих бумаг и его собственные письма, написанные им в юности, во время учебы в кадетском корпусе.
Иванов попытался пристроить найденные бумаги в государственные архивы, но безуспешно. Находка в аракчеевском доме не произвела на архивистов какого-либо впечатления. Бумаги остались у петербургского художника и пролежали в папках более четверти века.
