Действительно, в азарте человека, долго и томительно ждавшего скипетра самодержавной власти и наконец получившего его, Павел совершал немало такого, что могло вызывать улыбку, смех, а то и подозрение в умопомрачении. Но при всем том деятельность императора Павла в целом была вполне осмысленной. Он вступил на престол, имея конкретную программу действий, сложившуюся в основных своих чертах, по меньшей мере, десятилетие назад и предполагавшую целую систему преобразовательных мер, касавшихся гражданской администрации и армии, суда и полиции, промышленности и торговли, дворянского землевладения и крепостного права.
Общий смысл всех планировавшихся Павлом реформ заключался в укреплении самодержавия и усилении его воздействия на общественную жизнь. Павел желал обуздать произвол сановников, стремился установить в обществе порядок, при котором соблюдались бы законы, царили принципы справедливости и правды. Роль главного гаранта такого порядка Павел отводил собственной персоне. Он мнил себя отцом и благодетелем отечества. Именно это сознание придавало его действиям чрезвычайную решительность.
Благодаря Елизавете и Екатерине II в русском обществе привычным стал стиль монархического правления, который условно можно назвать «мягким» или «осторожным». Обе императрицы взошли на престол в результате заговора, то есть «незаконным» путем, и правили, опираясь на традиционные порядки, стараясь угождать своему сановному окружению. Суть подобного стиля правления хорошо выразила Екатерина II в разговоре со своим статс-секретарем В. С. Поповым. Желая польстить императрице, Василий Степанович заявил ей однажды, что не перестает изумляться тому чрезвычайному усердию и ревности, с которыми все исполняют ее повеления и стараются угождать ей. «Это не так легко, как ты думаешь, — отвечала Екатерина, — во-первых, повеления мои не исполнялись бы с точностию, если бы не были удобны к исполнению. Ты сам знаешь, с какою осмотрительностию, с какою осторожностию поступаю я в издании моих узаконений. Я разбираю обстоятельства, изведываю мысли просвещенной части народа и по ним заключаю, какое действие указ мой произвесть должен. Когда уже наперед я уверена об общем одобрении, тогда выпускаю я мое повеление и имею удовольствие видеть то, что ты называешь слепым повиновением, и вот основание власти неограниченной. Но будь уверен, что слепо не повинуются, когда приказание не принаравлено к обычаям, к мнению народному, и когда в оном я бы последовала одной своей воле, не размышляя о следствиях. Во-вторых, ты ошибаешься, когда думаешь, что вокруг меня все делается только мне угодное. Напротив того: это я, которая, принуждая себя, стараюсь угождать каждому, сообразно с заслугами, достоинствами, склонностями и привычками, и поверь мне, что гораздо легче делать приятное для всех, нежели, чтобы все тебе угождали. Напрасно сего ожидать и будешь огорчаться; но я сего огорчения не имею, ибо не ожидаю, чтобы все без изъятия по-моему делалось».
Павел, взойдя на престол, вознамерился править по-своему, никому не угождая, не считаясь с интересами каких-либо сановных группировок. Еще в 1776 году он писал: «Если бы мне надобно было образовать себе политическую партию, я мог бы молчать о беспорядках, чтобы пощадить известных лиц, но, будучи тем, что я есмь, — для меня не существует ни партий, ни интересов, кроме интересов государства, а при моем характере мне тяжело видеть, что дела идут вкривь и вкось и что причиною тому небрежность и личные виды. Я желаю лучше быть ненавидимым за правое дело, чем любимым за дело неправое». Это стремление к полной самостоятельности в принятии решений, причем и самых ответственных, от которых зависит судьба целой страны, было заложено в характере Павла. Его замечали даже те, кто имел с ним лишь короткое знакомство.
В 1782 году великий князь Павел, будучи со своей супругой в заграничном путешествии, посетил Флоренцию и провел там некоторое время в общении с великим герцогом Леопольдом. Впечатления, вынесенные из знакомства с наследником российского престола, путешествовавшим по Европе под именем графа Северного, флорентийский правитель немедля изложил в письме к своему брату, тогдашнему главе Священной Римской империи Иосифу II. «Граф Северный, — писал великий герцог Леопольд о Павле, — кроме большого ума, дарований и рассудительности, обладает талантом верно постигать идеи и предметы и быстро обнимать все их стороны и обстоятельства. Из всех его речей видно, что он исполнен желанием добра. Мне кажется, что с ним следует поступать откровенно, прямо и честно, чтобы не сделать его недоверчивым и подозрительным. Я думаю, что он будет очень деятелен, в его образе мыслей видна энергия. Мне он кажется очень твердым и решительным, когда остановится на чем-нибудь, и, конечно, он не принадлежит к числу тех людей, которые позволили бы кому бы то ни было управлять собою». Сходное мнение о Павле, но уже в то время, когда он пребывал на престоле, высказывали и его соотечественники. «На Павла нелегко было иметь влияние, ибо, считая себя всегда правым, он весьма упорно держался своих мнений», — отмечал Н. А. Саблуков.
Основные положения разработанной Павлом программы государственных реформ были изложены им в январе 1788 года. Он готовился в это время к отъезду на войну с Турцией и желал оставить своей супруге Марии Федоровне и сыну Александру предписание о порядке управления государством на случай, если он погибнет и на российский престол после смерти Екатерины II вступит его старший сын.
Павлу так и не удалось выехать на войну с Турцией. Императрица Екатерина уговорила его отложить отъезд до мая 1788 года — времени предполагаемых родов его супруги. А спустя полтора месяца (30 июня) разразилась война России со Швецией, и Павел в начале июля отправился в Финляндию. Но и на войну со шведами ему попасть не удалось. Главнокомандующий русской армией граф Мусин-Пушкин просто-напросто не пустил цесаревича на театр военных действий. Соответственно, и завещание Павла не было введено в действие.
Официальный биограф Павла Н. К. Шильдер, сообщая в своей книге «Император Павел Первый» о завещательных письмах Павла, умолчал о написанных им в 1788 году предписаниях относительно порядка управления государством. Между тем документ этот коренным образом меняет широко распространенный взгляд на императора Павла I как на человека, не способного управлять государством, действовавшего на вершине государственной власти сугубо произвольно, без какого-либо плана или программы, подчиняясь лишь собственным капризам.
Публикуя в 1867 году на страницах журнала «Вестник Европы» тексты завещательных писем Павла и его предписания о порядке управления государством, историк М. И. Семевский подчеркивал, что указанные документы «важны как для характеристики Павла I, так еще более для уяснения многих законоположений, обнародованных этим государем в течение четырехлетнего его царствования».
Несмотря на то, что предписание о порядке управления государством
[76] составлялось великим князем Павлом в спешке, оно не было собранием скороспелых мыслей, но содержало идеи, выработанные в результате многолетних размышлений об организации государственного управления в России, внутренней и внешней политики самодержавной власти.
