— Погоди… Это значит, что у нас какое-то время есть.
Тянуть нельзя, но хотя… есть время, чтобы понять, куда бежать, что делать.
Таргитай, он… к нему еще добраться надо.
На Окружной трижды проходили посты ГАИ, проходили на
скорости, Олег нервничал, но никто машину не остановил. Мрак хвастался, что это
он так им отводит глаза, хотя, скорее всего, просто его номер был хорошо
известен инспекторам.
Потом на такой же бешеной скорости он съехал с шоссе на
ровную ухоженную дорогу. По обе стороны понеслись деревья, телеграфные столбы.
Потом столбы исчезли, шоссейка вильнула и пропала, а они понеслись по хорошо
укатанной проселочной. Или это они вильнули, но теперь деревья подступили с
обеих сторон к самой дороге. Если какой рогатый или длинноухий зверь выскочит
на проезжую часть, никакие тормоза машину не остановят вовремя…
Справа и слева мелькали высокие чистые стволы сосен. Сухие
пригорки усыпаны рыжими иголками, словно шерстью огромных полинявших псов. Мрак
откинул верх, волосы трепало ветром, свистело в ушах, но Олег все равно слышал,
как в ветвях поют соловьи, а на высоких соснах стучат крепкими клювами дятлы.
Справа лес исчез, распахнулась зеленая ровная ширь такой
чистой травы, что в другое время остановился бы, чтобы потоптать ее босыми
задними лапами. Мрак наддал газу, машину несло, как на гонках. Только при новом
въезде в чащу сбавил скорость, там пошел березняк, затем дубравник. Солнечные
лучи прорывались сквозь листву и падали на дорогу огненным кружевом. Дорога
замелькала пятнистая, как шкура леопёрда, в глазах заломило от этого мелькания.
Олег поморщился, но еще после двух поворотов впереди между деревьями блеснула
голубизна неба. Деревья убежали и спрятались за спиной, а машина вылетела на
изумрудно-зеленый простор.
Там, на том конце зеленого поля, высился могучий особняк.
Справа от дома огромный раскидистый дуб, а в десятке шагов налево — еще
полдюжины. Острые глаза Олега рассмотрели добротный стол, легкие кресла,
мангал, ящики.
Все пространство огорожено решетчатым забором. Прутья росли,
казалось, из самой земли и были настолько тонкими, что Олег в рассеянности их
сперва даже не заметил. Забор поднимался на пару метров, железные прутья
заканчивались острыми зубьями.
Мрак скорость не сбавлял, впереди выросли ворота, Олег
напрягся, но ворота отскочили в сторону с такой поспешностью, словно их отстрелили.
Только теперь Олег обратил внимание на крохотную будочку возле входа,
выкрашенную в зеленое, под цвет травы. Оттуда помахал парень в пятнистой форме
охранника. Машина влетела во двор, Олег оглянулся. Ворота снова на месте.
— Это от туристов, — объяснил Мрак.
— Не люблю. Придет какая-нибудь милая семья из
трех-четырех человек, устоится на лужайке на часок-другой, а после нее столько
мусора, что офигеваю: откуда столько? Пришлось обнести забором.
Он повел машину прямо к подъезду. Олег покачал головой:
— Не часто здесь бываешь. Трава не притоптана.
— А служанка не из города, — объяснил Мрак.
— С той стороны деревушка. Оттуда носят молоко, творог,
сыр и все такое безнитратное, как говорят. А что такое нитраты, не знаешь?
— Могу сказать формулу, — предложил Олег.
— Не надо, — ответил Мрак быстро.
— Только не умничай, умоляю.
Особнячок стандартный, двухэтажный, на десяток комнат, не
больше, как определил Олег еще с крыльца. Да плюс две ванные, два туалета,
бильярдная, а внизу подвал по всей ширине хибарки. Просто так, пустой, ибо нет
смысла загонять машину в подземный гараж, кто посмеет хозяину запретить держать
ее наверху?
Они вошли в холл, тут же сверху по лестнице сбежала
навстречу девушка, молодая и красноморденькая, крепкая, как молодой бычок, с
золотой косой до пояса. На Олега пахнуло молодостью, здоровьем, спелостью. Еще
он уловил мощный гормональный зов, на который каких-нибудь сто тысяч лет тому
сбежались бы кроманьонцы со всего муниципального округа.
— Привет, Каролинка, — сказал Мрак.
— Это мой друг Олег. Ты пока принеси нам чего-нибудь
попить, а то горло пылью забило… Ну, а сама, понимаешь, быстренько подсуетись с
горячим…
Девушка улыбнулась Олегу чисто и бесхитростно. Зубки у нее
оказались крупные и белоснежно-белые, изумительно ровные, такими бы гвозди
перекусывать, на щеках возникли милые ямочки.
— Здравствуйте, — сказала она, не решаясь называть
Олегом такого серьезного и представительного мужчину, пусть даже молодого,
почти ее ровесника.
— Я все сейчас принесу.
Олег сел там же, в холле, за стол, Мрак опустился напротив.
Коричневые глаза оборотня стали очень серьезными. Теперь, когда он вырвал друга
из депрессии, напускное или не совсем напускное веселье улетучилось, лицо
посуровело, а на лбу появились знакомые морщинки. Это был прежний Мрак, суровый
и требовательный.
Каролина в самом деле принесла, а не привезла на тележке,
два литровых бумажных пакета и высокие стаканы из богемского стекла. Мрак взял,
сказал недовольно:
— Лапочка, а где абрикосовый? Я не люблю ананасовый.
— Абрикосовый только привезли, — ответила она
виноватым голосом.
— Еще теплый! В холодильнике был ананасовый.
— Кислятина, — сказал Мрак.
— Неси абрикосовый. Она послушно исчезла, вернулась с
большим пакетом.
Олег взял из ее рук, она мило улыбнулась ему, откупорил, налил.
Мрак взял свой стакан и удивленно охнул. Сок был холодный, почти на точке
замерзания, а стакан покрылся изморозью.
— Каролинка, иди-иди, готовь нам покушать… Олег, как ты
это делаешь?
— Долго объяснять, — ответил Олег.
— Но, чтобы оставаться человеком, чего не сделаешь?
Мрак подумал, что Олег так пошутил, но вспомнил, что скорее
растают все ледники в Антарктиде, чем Олег научится острить или хотя бы
понимать юмор.
— А человечество при чем?
— Я бы мог и теплым, — пояснил Олег.
— Если и раньше мне было все равно, я ж философ, то
теперь могу этот сок вместе с картонной упаковкой…
— Пластиковой.
— Что?
— Говорю, теперь упаковка из пластика. Олег отмахнулся:
— А мне есть разница?
Мрак пил с явным удовольствием, из-под приспущенных век
наблюдал за Олегом. Похоже, Олегу разницы в самом Деле нет. Он и раньше не
замечал что ест, но сейчас старательно делает «как все люди», чтобы «оставаться
человеком». Вообще-то Олег не из тех, кто побоится стать нечеловеком. Просто
трусит, что если откажется от «простых человеческих радостей», а попросту
говоря, от простейшего получения удовольствия, от баб-с до простого чесания
спины об угол, то ему это чем-то грозит. Осторожный у нас волхв, осторожный.
То, что он, Мрак, дожил до этой эпохи — чудо, но Олег — естественно. Олег никогда
не ходил по тонкому льду… не потопав по нему сперва ногой. А то и попрыгав.
